По крайней мере, у Джорджа всегда была гитара. Он учился играть еще фанатичнее, чем Джон и Пол, и выходило у него гораздо лучше. На сцене почти не улыбался — был очень сосредоточен. Но долгое время не брался больше ни за что, даже за рисование. Считал, что у него нет способностей.

Однако с конца 1966 года жизнь у Джорджа полнее всех. Он первым поднялся над битломанией. Не зная, к чему приложить силы, остальные завидовали его новым хобби. Он даже во многом стал лидером. Он не стремился к лидерству осознанно, как Джон во времена The Quarrymen. Другие сами пришли к Джорджу, привлеченные его новыми интересами.

Джордж сейчас меньше всех нуждается в обществе битлов. Остальные признаются, что скучали друг по другу в те месяцы, что провели сами по себе после прекращения гастролей. «Я вообще по ним не скучал, — признается Джордж. — Но было здорово все им рассказать после Индии».

«Джордж ни по кому не скучает, — говорит Патти. — Он очень независимый и все больше отдаляется от остальных. Он нашел нечто притягательнее, чем „Битлз“, но все равно хочет с ними делиться. Джордж — источник, но хочет, чтобы остальные к нему присоединились».

Итак, сегодня главное пристрастие Джорджа — индийская музыка и религия, а все прочие битловские штучки проходят мимо него. Однако было время, когда он больше других был одержим деньгами и мечтал стать миллионером. Это же он проверял, как Брайан составляет контракты.

Избегать раздачи автографов и телефонных звонков ему тоже не удается. В таких случаях только он временами грубит. Он не сразу вспоминает, почему с ним такое происходит, и кипятится, когда в его жизнь лезут незнакомцы. По дороге в Бангор он страшно рассердился, когда какая-то женщина бесцеремонно попросила у него автограф посреди чаепития. Остальные покорно расписывались — им пришлось успокаивать Джорджа, уговаривать не злиться на фанатов, даже если те назойливы.

От любой публичности Джордж впадает в маниакальную ярость. Если газеты печатают что-то про него лично, он бесится — Патти прекрасно знает, что бывает, если газеты разражаются статьей из-за нее.

Даже после двух с лишним лет супружеской жизни Патти не может привыкнуть к вниманию прессы. «Я все тешу себя надеждой, что на этот раз пронесет. Никто ни о чем не узнает, а если и узнают, им будет неинтересно. В прошлом году ездили в Лос-Анджелес — я надеялась, обойдется. К моему ужасу, нас встретили телекамеры и сотни вопящих поклонниц.

В 1964-м мы поехали на Таити — пик битломании, мы были готовы ко всему. Мы очень ухищрялись, чтобы сохранить поездку в секрете. Мы с Нилом под вымышленными именами вылетели в Амстердам, а потом уже на Таити к Джорджу. И все равно люди проведали.

Сейчас чуть полегче, но за границей всегда хуже, чем в Англии. Можно в Лондоне относительно спокойно сесть на самолет, но английские газетчики телеграфируют коллегам на другой конец света, и все выплывет.

Вечером еще сносно. Можно выйти из ресторана, прошагать пару улиц — и никакой погони.

Но я никак не могу привыкнуть, что фанаты постоянно ошиваются возле дома, даже сейчас. Залезают в сад и бродят там. Могут и в дом зайти. На днях забрались в спальню, стащили мои брюки и пижаму Джорджа».

Несмотря на предостережения Джорджа, иногда Патти невольно дает пищу прессе. Однажды она получила письмо от пожилого человека — он просил присылать ему старые оправы очков. Писал, что собирает их и отправляет нуждающимся в Африку.

Патти решила, что это хорошее дело, и обошла все магазины, скупая старые очки. Стекла вынула, а оправы отослала этому старику.

«И тут же в „Дейли миррор“ раструбили о моем подвиге. И этот старый джентльмен мне написал — поблагодарил, сказал, что реклама очень ему помогла. Джордж просто рассвирепел».

Как и остальные битловские жены, Патти сталкивалась с физической опасностью — просто потому, что замужем за битлом.

«Самый дикий инцидент произошел на Рождество 1965 года. „Битлз“ давали концерт в „Хаммерсмите“. Я пошла с Терри. Зачесала волосы назад, чтоб не походить на себя, чтоб никто не узнал. Не знаю, как им удалось, но меня узнали и стали бить. Сняли туфли и закричали: „А ну, врежем ей как следует“. Окружили меня, никак не выбраться. Все вопят, всякие вещи в меня швыряют. Терри оттащил меня к боковому выходу — мы проталкиваемся, а меня со всех сторон пинают. Кто-то выскочил вслед за нами и опять давай меня пинать. Я их прошу отвязаться, а они в ответ: „Да что ты о себе воображаешь?“ И тут мы сцепились по-настоящему. Одной я заехала по физиономии, а другую Терри прижал к стене и держал. Они орут, матерятся. К счастью, мы в конце концов убежали. Ужасные малолетки. Совсем маленькие, лет по тринадцать-четырнадцать. Не знаю, откуда они такие… Сейчас уже не настолько кошмар, но случается. Недавно на Син напали прямо на улице. Какая-то девчонка пинала ее по ногам, говорила, мол, оставь Джона в покое, а то пожалеешь. Ну вот как это? Син и Джон уже столько лет женаты… Я по-прежнему пугаюсь, увидев на улицах толпу девчонок. Не могу. Обхожу их стороной. Мне все кажется, они вот-вот на меня набросятся».

У битловских жен, как и у самих битлов, немало проблем с друзьями — и новыми, и старыми. Патти тесно дружит с сестрой Дженни — та работает в «Эппл-бутике» и часто приходит к ним домой. Дженни тоже увлеклась индийской культурой и религией. Но в остальном у Патти почти нет близких друзей.

«Многие вдруг начинают ехидничать: „Тебе-то хорошо, ты можешь себе это позволить“. В таком духе. И это старые друзья, от которых никак не ждешь подобных глупостей.

Да и с новыми не лучше. Только подумаешь: „Вот симпатичный человек“, как он тут же как-нибудь дает понять, что считает меня не такой, как все. Я тут на днях позировала для „Вог“, и одна женщина сказала: „Я вас вижу уже не моделью, а знаменитостью“. А я не актриса, не звезда, ничего такого. Я — это я, я всегда такой была.

Женам нужно чем-то заниматься, пока мужья днюют и ночуют в студии. Мы кое-что придумали, а потом раз — и то мы вообще уезжаем из Ишера, на свои сто акров в деревне, то вдруг в Грецию, то еще куда-нибудь. Вечно какие-то сумасбродные идеи.

Я бы хотела что-то делать сама. Решила поучиться игре на фортепиано, брала уроки. Но чтобы получалось, нужно очень много времени. Я верю, что, взявшись за дело как следует, можно научиться всему, но тут было слишком поздно начинать.

Потом я пошла к ясновидящей, и она сказала, что моя бабушка играла на скрипке и мне тоже нужно. Не представляю, как она узнала, что моя бабушка была скрипачка. Ну, решила попробовать. Ходила на уроки. Но это было еще сложнее. Вот скрипке точно надо начинать учиться в детстве.

Сейчас учусь играть на эсрадже — это такой индийский инструмент. И хожу на индийские танцы, нас учит Рам Гопал. Мне очень нравится. Мы с Дженни ходим к нему каждый день, до его балетных репетиций.

Я просто не хочу быть женушкой, которая сидит дома. Хочу заниматься чем-нибудь стоящим».

Индийскими штуками Патти увлечена, а вот Джордж относится к ним так же, как ко всему, за что берется, — практически с фанатизмом. Некогда он упражнялся на гитаре, пока не начинали кровоточить пальцы. Теперь он порой целыми днями играет на ситаре. А если не играет — одну за другой глотает книги по религии.