«Почему нельзя про fucking? Это происходит всегда и всюду. Почему об этом нельзя говорить? Это просто слово, его придумали люди. Само по себе оно бессмысленно. Попробуй сам — повторяй: fuck, fuck, fuck, fuck, fuck, fuck, fuck. Видишь? Вообще ничего не значит. Тогда почему нельзя вставить его в песню? Рано или поздно вставим. Мы еще не начали».

Это подтверждает теорию Кеннета Тайнена[231] о том, что песни «Битлз» — прямое продолжение английской средневековой песенной традиции. В средневековых народных песнях обильно присутствовали и жопы, и говно, и порево. Так что в некотором роде это правда. Джордж, Джон и Пол еще толком и не взялись за свои песни.

Но вернемся на ранчо Джорджа Харрисона. Эти низкие и светлые деревянные потолки и впрямь напоминают ранчо. Зазвонил телефон. Оказалось, не поклонник, а бывший сотрудник, который поведал очень длинную и запутанную историю о том, как одолжил Джейн Мэнсфилд[232] двести пятьдесят фунтов, но она умерла, так и не возвратив ему долг, а теперь его выселяют из квартиры, и не поможет ли ему Джордж? Да, сказал Джордж, конечно. И, положив трубку, прибавил: «Ну что такое двести пятьдесят фунтов?»

Джордж по-прежнему битл. Это его работа, и, как и при любой другой работе, временами ему приходится думать и о ней, и о будущем. Теперь он стал задумываться и о своих обязательствах. Возможно, у него как поп-кумира есть даже некий долг перед обществом — еще недавно ни одному из битлов такая мысль и в голову не приходила.

Джордж по-прежнему нутром привязан к остальным, несмотря на все уроки игры на ситаре и философские размышления. Битлы — его самые близкие друзья. Они делят с Джорджем его интерес к религии, а он разделяет с ними их пристрастия, даже самые приземленные, от шейных платков до фотоаппаратов.

«Если один что-то пробует, остальные обязательно должны об этом узнать, — говорит Патти. — У них случаются повальные увлечения, как у школьников. Но они от этого счастливы, как дети.

На свои игрушки они транжирят кучу денег. Покупают массу вещей, которые вряд ли будут использовать, но нередко эти вещи пригождаются. Они очень много потратили на фото- и кинокамеры — и так узнали, что можно снимать кино, не очень-то в этом разбираясь.

Теперь я понимаю, что они — одно целое. Выходя замуж, я этого не сознавала. Они все принадлежат друг другу. Ни один не принадлежит кому-то одному. Бесполезно цепляться — только мучиться будешь. Джордж — мой муж, но ему нужна свобода быть с ними, если он хочет. Ему важно быть свободным.

У Джорджа с ними много общих дел, о которых мне не светит узнать. И никто, даже их жены, не может прорваться в их мир или хотя бы его постичь.

Раньше это меня очень задевало — когда я начала понимать, что есть некая часть, к которой я никогда не буду причастна. Син меня предупреждала. Говорила, что они всегда будут частью друг друга».

В жизни «Битлз» есть еще лишь один аспект, который Патти как-то критикует. В отличие от самих битлов, Патти считает, что с такими деньгами хорошо бы что-то выделять на благотворительность. (С лета 1968 года битлы стали жертвовать доходы с нескольких песен определенным благотворительным организациям. «Across the Universe» отошла Фонду защиты дикой природы[233].)

«Я знаю, они считают благотворительность кормушкой для чиновников. Но ведь мы можем сделать хоть что-то конструктивное. Вот как Марлон Брандо помогает бездомным детям… Беда в том, что в первые годы благотворительные организации просто осаждали „Битлз“, вечно чего-то от них хотели. А эти толпы детей-калек, которых водили к ним в гримерную, будто к целителям… Конечно, битлов теперь тошнит… Я бы не прочь организовать какую-нибудь благотворительность, но Джордж говорит, пресса тут же раздует шумиху и все испортит. Так всегда получается. Найдутся люди, которые скажут, что мы занимаемся этим с каким-то умыслом, — кое-кто ведь не поверил, что они искренне интересовались Махариши. Непонятно, что тут делать».

А вот Джордж понимает, что ему делать. Он о будущем не тревожится.

По словам Джорджа, его интерес к духовности никогда не иссякнет. Циники будут посрамлены. Интерес к индийской культуре — это не мимолетный эпизод.

«Достижение богоподобия важнее всего, но еще у меня есть работа, я по-прежнему битл…

Мы должны работать, потому что теперь мы что-то можем. В нашем положении мы можем экспериментировать, что-то людям показывать. Можем метаться, пробовать новое — то, что другие не могут или не хотят. Например, наркотики. На обычной работе люди просто не могут себе позволить тратить столько времени на эксперименты.

Если бы Мик [Джаггер] загремел в тюрьму за то, что пыхал, лучшего кандидата трудно было бы сыскать. Куда хуже, если б такое случилось с бедняком, которого это совсем бы доконало. Когда ты богат и знаменит, с подобными вещами справляться легче.

Мы только сейчас по-настоящему взялись за кино. „Magical Mystery Tour“ — это ерунда. Но мы еще докажем, что все возможно. Кино может снимать кто угодно — не нужны ни инвесторы, ни компании, ни толпы техников, ни сценарий, вылизанный до последнего слова.

Будем сами снимать фильм-другой в год — не обязательно с нашим участием. Будем сдавать в аренду свои студии и персонал всем, кто захочет. И деньги одолжим. Если придется привлекать инвесторов, мы уж проследим, чтоб они ни на что не влияли.

Будем двигаться по спирали, снимать фильмы, пробовать новое. После фильмов займемся еще чем-нибудь. Не знаю чем. Когда мы взялись записывать пластинки, мы не подозревали, что будем снимать кино.

Все будет как теперь — мы всякий раз станем пробовать новое, делать еще шаг вперед. Потом умрем, продолжимся в новой жизни и там попробуем опять, чтобы с каждым разом получалось все лучше и лучше. Это жизнь. И это смерть.

Но что касается этой жизни, мы пока еще ничего не сделали».

Ринго живет неподалеку от Джона, на той же частной территории в Уэйбридже, Саррей. У него тоже большой псевдотюдоровский дом. Он был построен в 1925 году и называется «Санни Хайтс». Дом обошелся Ринго в тридцать семь тысяч фунтов, еще сорок ушло на отделку. Там нет бассейна, как у Джорджа или Джона, зато участок гораздо больше и весь зарос деревьями и кустарниками. Граничит он с полем для гольфа клуба «Сент-Джордж-Хилл». Ни Ринго, ни Джон в клубе не состоят — их туда и не приглашали. Когда они только сюда переехали, один журналист поинтересовался у владельцев клуба, могут ли туда вступить битлы. И ему ответили, что нет — слишком большая очередь. Ринго говорит, что и сам бы не вступил. Он ходить пешком не любит.