— Вы только что объявили войну, государь, — невозмутимо объяснило ему его правительство в лице советника. — Или вы повелите начать военные действия немедленно и без предуведомления? Если да, вас обвинят в коварном нарушении мирного договора, а шивиальцы, несомненно, расправятся со всеми бельцами, до которых могут дотянуться. В настоящий момент примерно две сотни наших кораблей находятся в чужих водах. Ваше величество могут даже пожелать издать королевский Указ немедленно… — И так далее.

Он не сказал прямо, что кое-кто из эрлов намерен отравиться прямиком домой и разослать своих лис, пока куры еще спят на своем насесте. Но он имел в виду именно это. Он намекал на то, что только Радгар мог совладать ними всеми.

В Айронхолле почти ничему этому не учили.

Дождь продолжал лить над Варофбургом, но Бельмаром теперь правил честный человек. Каттерстоу получил эрла, которого не стыдился, виновные умерли, да и Квисхолль начал звучать более сонно. Все утрясалось.

С другой стороны, стоило новому монарху выйти из Харигдомаг, как он столкнулся с первыми признаками гражанской войны. Его верные подданные пытались организовать факельное шествие, дабы отнести его домой, во дворец, и эрлы оспаривали с фюрдом право нести его на плечах. Никто, кроме самого Радгара, не мог разрешить этот спор, поэтому он потребовал себе коня и приказал эрлам шествовать строем в порядке старшинства по правую руку от него, а капитанам — по левую, а всем несогласным предложил заткнуться. Жизнь обещала и дальше подкидывать ему в изобилии таких хитрых проблем. Все бросились исполнять приказ.

В воздухе стоял острый запах гари. Даже сквозь восторженные крики толпы до него доносилось пение заклинателей, врачующих пострадавших в святилищах города. Значительная часть Варофбурга должна была лежать в руинах, хотя он не видел больше ни одного пожара. Теперь ему предстоит отстраивать столицу. А еще ему предстоит развязать войну, сформировать правительство, править семейными владениями, оплакать мать… Пока он мок под дождем в ожидании коня, он пытался понять, ради чего продолжает валять такого дурака. Ради отца? Ради матери, которая так гордилась бы тем, что ее сын — король? Отец подождал бы с окончательным суждением, решил он. Он сказал бы, что Радгар завоевал корону не совсем законным путем. Впрочем, это все равно, если только он будет носить ее достойно.

Да где же, стихии их побери, этот проклятый конь? Он быстрее дошел бы до дворца пешком. Он едва держался на ногах, но к нему все равно продолжали пробиваться люди — поклониться, подлизаться, даже упасть на колени в грязь, чтобы облобызать ему руку, вспомнить фейринги с его отцом, заметить, как его величество похож на отца его величества… Должно быть, он стал первым монархом в истории, завоевавшим трон благодаря форме ушей, и все же многие из этих кровожадных чудовищ плакали от радости, и каждому из них надлежало отвечать вежливо, обращаясь по возможности по имени.

Тут последовало некоторое смятение: через толпу к нему пробивался человек.

— Радгар! Радгар! Радгар! — Это был трубный голос Эйлвина. Может, это он ведет обещанные семь сороков прекрасных дев?

Нет. Он оттолкнул несколько последних эрлов и остановился рядом с ним, раскрасневшись в свете факелов, задыхающийся, но без единой девы.

— Радгар… я хотел сказать, ваше величество… он вас зовет! Он ранен, но они говорят, он будет жить. Хочет тебя видеть. Он сильно ранен, Радгар. Сюда…

— Погоди! Давай сначала. Кто меня зовет?

Эйлвин задержался ровно настолько, чтобы сделать глубокий вдох, и снова обрушил на него поток слов.

— Его нашли, плавающим лицом вниз в порту, но целители решили, что это фралль, ибо он был чужеземец, и на нем ничего не было, и потом, они были уверены, что он умирает, и только когда они принялись лечить фраллей, только тогда он сказал им все, что про них думает, и они поняли, что он вовсе не фралль… Что? Ох, да он же — твой шивиальский haeftniedling. Да, господин… э… ваше величество, я имею в виду фейна Оффольда.

Стоял один из тех весенних дней, когда весь мир бурлит жизнью — ягнята брыкаются, птицы выкрикивают друг другу ругательства на каждой ветке, а бабочки водят разноцветный хоровод над цветущими кустами. После двухнедельного припадка Квиснолль утомился от своих дурных шуток и погрузился в сон на следующее поколение или два, пуская только тонкую струйку дыма из своей щегольской новой вершины. Никогда еще лесистые окрестности Хатбурны не казались такими прекрасными. Король Радгар соскользнул со спины Исгицеля и привязал поводья к дереву. Дальше по тропе он пошел пешком. Возможно, больной еще спал…

Он не спал. Овод лежал на кушетке перед королевской избой, глядя на ветви над головой, укрытый с ног до подбородка пушистым пледом. За шумом водопада он не слышал шагов Радгара. Он закатил глаза и нахмурился. Гостям здесь были не слишком рады.

Короли не обращают внимания на такие намеки. Радгар плюхнулся на колени на траву.

— Вот, пришел спросить, не хочешь ли покататься верхом? — Королевская улыбка.

— Нет.

Королевское неудовольствие.

— А искупаться?

— Я не могу плавать. Я даже не знаю, смогу ли держаться в седле. Уходи!

— Чего же ты хочешь?

— Побыть одному.

Ничего другого он теперь не хотел. Радгар вздохнул.

— Все что угодно, только не это. Мне нужно поупражняться в фехтовании. Я теряю форму.

Овод в первый раз посмотрел на него в упор. Он был уже не так бледен, как прежде. Если верить целителям, его физические повреждения почти прошли — за исключением потерянной руки, конечно, но даже лучшее заклинание не способно восстановить утерянную руку. Что же до душевных… С этим все сложнее, соглашались целители и начинали нести ученую ерунду. Они утверждали, что со временем он придет в норму. Во всяком случае, они на это надеялись.

— Однорукий фехтовальщик? — фыркнул больной. — У меня черт-те что с равновесием. Я и ходить-то толком не могу. У тебя десять тысяч пиратов — вот на них и тренируйся.

Радгар снова проверил действие улыбки.

— Я не посмею. Они могут научиться у меня айронхолльской технике и тогда бросят вызов. Идем же, Овод! Ты остался без руки! Ты скоро привыкнешь к новому равновесию. Это же была не твоя боевая рука. И не та, которой ты пишешь. И ты спас короля. Все, что я могу дать тебе, — твое. Ты только назови, дружище. Земли? Скажи, что тебе нравится Хатбурна, и я подарю ее тебе. Корабли? Деньги? Рабы? Женщины?

— Женщины? — рявкнул Овод, наконец-то выказав желанную реакцию. Он выпрямился, помогая себе правой рукой — единственной рукой. — Объясни-ка мне, почему этот клочок глухого леса вдруг кишмя кишит хорошенькими девицами? Рыжими, темными, светлыми… все жеманятся и надувают губки. «Свежее белье, фейн Оффольд», «Вода для умывания, фейн Оффольд», «Холодного вина, фейн Оффольд?» Ты сводник, Радгар Эйлединг! Думаешь, ты сможешь отвлечь меня, засыпав меня девицами?