на площадке загримировал Сашу так ловко, что его урон был практически не виден. Я сидел рядом. Андрей Арсеньевич ходил вокруг нас, разглядывал наши боевые раны. Он до того проникся духом нашего приключения, что стал репетировать драку, в которой «Сталкер» кулаками учил уму-разуму зарвавшегося, по его мнению, Писателя. Тарковский стал показывать, как бы он это делал.

Андрей Арсеньевич махал руками, резко и неожиданно двигался и напоминал маленького задиристого парня, который затевает большую драку. В конце репетиции он спросил Сашу, а как бы он это делал сам? Саша поступил совершенно неожиданно и оттого еще более впечатляюще. Он схватил Солоницына за голову и показал, как бы он ударил его: коленом в лицо. Тарковский сказал, что это способ действенный, но кинематографически слишком грубый и неэстетичный. Всю эту репетицию успел сфотографировать оператор-стажер из Алма-Аты Михаил Васильев.

Хождение по водам

В конце июля Тарковский вдруг захотел, чтобы наши герои направились в подземный канал, выходящий из-под первой электростанции. Тот самый, где мне пришлось плавать за кепкой в конце мая. Это было совершенно непонятное решение. Для этого нужно было построить подводный помост, которого бы не было видно, но по которому могли идти актеры. Почти как Христос по водам или Андрей Миронов в фильме «Бриллиантовая рука». Последовала команда немедленно, за выходные дни построить этот помост. Для строительства нужно было обследовать глубину канала, состояние и качество дна, на которое эта конструкция должна опираться. Каково оно — никто не знал. Для постройки требовались металлические конструкции, сварочный аппарат, брусья и доски. Это была серьезная работа, требующая затрат, не предусмотренных сметой. Директор картины Вилли Геллер сказал, что он обязан согласовать затраты с руководством студии. К тому же по нему будут ходить актеры, и помост должен быть просчитан на прочность конструкторским бюро и студийным инженером по технике безопасности. Только после этого директор мог дать разрешение на производство работ. Тарковский гневно фыркнул, сказав, что это проблемы директора, а ему для съемок этот помост срочно необходим.

Боиму и Геллеру в это время понадобилось съездить в Москву. Чтобы, кроме прочего, выяснить вопрос со строительством конструкции для хождения по водам. Но Тарковский ждать не хотел. Он считал, что его желание должно выполняться незамедлительно, и озаботил этим делом Рашита и Араика.

* Рашит Сафиуллин: Честно говоря, это была не декорация, а вспомогательная конструкция. Строительная работа, а не работа художника. Там нужны были конструктор, прораб, материалы, сварка, строители. Лодка, чтобы заплыть в этот канал. Фонари. Я даже растерялся. Мне неизвестна ни глубина этого канала, ни его длина, ни какое там дно, ни к чему в нем можно прицепиться, ни как это все крепить и фиксировать, чтобы конструкция прочная была. Там же все под землей и в воде, а по этому помосту люди должны ходить. Я не конструктор и не прораб. Но я был влюблен в Тарковского, страшно хотел работать в кино и был готов делать для него все что угодно. Горы был готов свернуть. И я сделал этот помост и завоевал уважение Андрея Арсеньевича. Я — декоратор и Араик — стажер.

Мы остались на декорации совершенно озадаченные. Я ужасно нервничал. Но Араик говорит: «Не волнуйся Рашит, сейчас все устроим». А я ему хочу верить и не верю: «Он думает на авось, на арапа что-нибудь соорудить, — думаю, — но это закончится провалом и страшным скандалом». Араик меня спрашивает: «У тебя бумага и карандаш есть?» — «Есть». — «Рисуй чертеж, как это надо делать». А как рисовать — там подземный канал, ничего не видно и глубина этого канала неизвестна! Как высоту опор определить? А если там очень большая глубина или ил, и все это на дно уйдет? Туда без лодки и попасть нельзя, чтобы посмотреть. Авантюра чистейшей воды. Но я сажусь рисовать чертеж. Все равно больше делать нечего. Араик уходит в направлении дороги. Я хожу вокруг этого канала, заглядываю под землю, меряю палкой глубину там, где возможно, смотрю, что и как, пытаюсь делать чертеж. И вдруг через час приезжает на площадку две машины — одна груженая металлическим уголком, другая — огромный сварочный агрегат, вроде лихтвагена. Выходят из этих машин мужики и говорят: «Где чертеж?» Я был поражен. Даю им чертеж, они начинают сбрасывать уголок, резать его и варить конструкцию помоста. Работают целый день. А я думаю: как же с ними расплачиваться? У меня с собой денег только на обратную дорогу было. Но мужики мне на этот счет никаких вопросов не задавали. Они закончили работать и уехали. Когда мы с Араиком уже шли к шоссе, чтобы поймать попутку до Таллина, я спросил: «А как с деньгами? Как ты с ними договорился?» Араик мне ответил: «Не волнуйся, это не твоя проблема».

На следующий день помост был готов. Правда, поставили его туда, где он был нужен, примерно через неделю. Для этого пришлось загнать подъемный кран, опустить эту конструкцию в канал, затянуть ее веревками под землю — внутрь электростанции, закрепить, зафиксировать, и сварить. Все это сделали.

Артисты ходили по этому помосту. Их проход отрепетировали и сняли. Но материал оказался в браке, потому что там светить невозможно. Оказалось, что света, который падал сбоку, совершенно недостаточно, актеры почти сразу уходили в темноту, и их не было видно. Если трезво рассуждать, это вообще было неразумное место для съемки. Снимать там было практически невозможно, и от этого прохода Тарковский после просмотра отснятого материала отказался. А какой труд бешеный был затрачен! И весь материал в браке!

И хотя эта конструкция оказалась ненужной, Рашит стал для Тарковского совершенно незаменимым работником. Он декорировал каждый кадр перед съемкой, часами выкладывал «икебаны», выполняя указания режиссера. Он служил Тарковскому с фанатичным религиозным рвением, практически истязая себя.

Аркадий Стругацкий на съемках «Сталкера»

В конце июля Лариса Павловна Тарковская в телефонном разговоре с Аркадием Стругацким мимоходом упомянула, что Тарковский переделывает диалоги. Писатели, ответственно относившиеся к своим текстам, захотели выяснить, что именно он переделывает. В Таллин отправился Аркадий, который очень хотел побывать на том волшебном действе, которым в его представлении являлся съемочный процесс.

Для приглашения Стругацкого были причины и со стороны Тарковского. Как бы ни злился Андрей Арсеньевич на Георгия Ивановича, он все же понял Рерберга и внутренне согласился с ним, что в сценарии действительно нужно что-то менять. Гоше он этого не сказал. Но