«объединение всех разрозненных сил мусульманского мира… для возвращения былой славы народу ислама»[1012]. До революции азербайджанская идентичность практически отсутствовала. На вопрос о национальности, религии или языке простые люди отвечали: мы мусульмане. Как подчеркивал лидер мусаватистов Мамед Расулзаде, в тот период «национальное движение ставило перед собой задачу не освобождения и независимости азербайджанских тюрков как самобытной этнической общности и даже не спасения всех тюркских народов, а исключительно налаживания связей и установления солидарности между различными мусульманскими народами и государствами»[1013].

Борьба на национальной площадке шла между «османчилар» — сторонниками принятия стамбульского диалекта османского языка в качестве литературного во главе с Гусейнзаде, который видел будущее азербайджанских земель в составе Турции, духовном и политическом лидере исламского мира. Сердцевиной политического тюркизма выступала триада — «тюркизироваться, исламизироваться, европеизироваться». Против пантюркистов выступали «азеричилар», предлагавшие формировать новый литературный язык на основе народно-разговорного языка азербайджанцев. Теория азербайджанизма, обосновывавшая самобытность и самостоятельность азербайджанского этноса и его право на государственность, была впервые сформулирована Расулзаде в годы Первой мировой войны. Однако до революции дорогу в массы она не нашла.

Отсутствие какого-либо значимого сепаратистского движения на базе ислама объяснялось, не в последнюю очередь, самой природой этой религии. По ее канонам разделение мусульман по национальному и расовому признакам считалось большим грехом, равносильным язычеству, с которым ислам вел борьбу на протяжении всей истории. Ведущий знаток вопроса об исламе и революции С. М. Исхаков подчеркивал, что «европейские понятия «национализм», «сепаратизм» в начале XX в. применительно к мусульманским общностям теряли всякий смысл, ибо мусульмане идентифицировали себя не через политику, а через культуру. Последняя же вполне уживалась с понятием империи в идеальном своем варианте (мир миров)»[1014]. Мусульманский мир в принципе признавал любую государственную власть, пока она не вторгается в сакральную сферу исламской веры.

Однако прогрессивные веяния не обошли и мусульман. В конце 1890-х среди образованной молодежи появляются первые кружки, ставившие целью борьбу как с самодержавием, так и с «исламским мракобесием». Мусульманский либерализм заявил о себе в 1903 году, когда в Бахчисарае праздновалось 20-летие газеты «Терджиман» («Переводчик»). К 1904 году относится возникновение при Бакинском комитете РСДРП Мусульманской социал-демократической организации «Гуммет», а также нелегальной организации «Ислах» — в стенах казанского медресе Мухаммедия. Возникновение широкого спектра организаций — от джадидских до социалистических — создало предпосылки для общемусульманского движения. Первый всероссийский съезд мусульман состоялся в августе 1905 года на пароходе, который отошел от пристани в Нижнем Новгороде (там как раз проходила традиционная Макарьевская ярмарка, традиционно привлекавшая множество мусульманских предпринимателей) и отправился по Оке. Главным лейтмотивом стала солидарность с российским либерализмом и борьба за полное уравнение в политических, гражданских и религиозных правах. Завершился съезд созданием Союза российских мусульман («Иттифак»).

В период восстаний 1905 года никакого существенного исламского сепаратизма или даже радикализма зафиксировано не было. «Обращаясь к массам, муллы неустанно предостерегали их от происходившей в государстве смуты, объясняя, что участие в ней есть деяние против ислама; измена присяге, данной на верность государю, не допускалась, на что указывал Коран («Не нарушайте клятв после того, как вы утвердили их»). Массам также объяснялось, что Аллах дает власть кому хочет, а человек, стоящий во главе государства, есть наместник и вассал Бога; что государственный порядок священен»[1015], — утверждает Исхаков.

Второй мусульманский съезд, который прошел в Петербурге в январе 1906 года, обсуждал думскую тактику. Было принято решение самостоятельно идти на выборы с собственной платформой, близкой к кадетской, но делавшей упор на культурно-национальной автономии мусульман. В I Государственной думе 22 из 25 избранных мусульманских депутата (трое так и не добрались в столицу до роспуска Думы) создали отдельную фракцию. Перед выборами во Вторую Думу прошел III Всеобщий мусульманский съезд в Нижнем Новгороде, где было решено создать Мусульманскую партию. Она так и не была зарегистрирована по формально-бюрократическим основаниям, но мусульманское представительство в Думе выросло до 36 человек, а член ЦК Мусульманского союза татарин Максудов был избран товарищем секретаря палаты.

В Третьей Думе оказалось лишь 10 мусульман, которые, тем не менее, проявляли большую активность под руководством Мамеда Шахтахтинского — азербайджанца, выпускника Лейпцигского университета, известного востоковеда и публициста. Исхаков подмечал существенное изменение политического лица фракции: «Большинство выбранных депутатов-мусульман принадлежало к людям умеренным и никогда не выступавшим против существовавшего строя, и хотя некоторые из них примыкали к кадетам, но их «кадетизм» носил искренне монархический, а не противомонархический характер»[1016].

Первые серьезные зерна недовольства режимом были заронены попытками введения в Туркестане принципов общероссийской организации суда и местного самоуправления, которые противоречили местным традициям. Новым вызовами стали вступление в мировую войну Оттоманской империи, населенной по преимуществу мусульманами, выдвижение Петроградом лозунга водружения креста над Константинополем и начало осенью 1914 года русско-турецких боевых действий в Закавказье, на территории Турецкой Армении. Но и после этого мусульманское население России не проявляло признаков нелояльности. Вместо этого оно приложило силы, чтобы остаться в стороне от «русского хаоса», проявляя инстинкт религиозного и этнического самосохранения и не принимая существенного участия не только в февральских, но и последующих революционных событиях[1017].

Воронцов-Дашков, ставший главнокомандующим, и начальник его штаба генерал Юденич первыми предприняли наступление, заняв крепость Баязет. Однако турецкий военный министр Энвер-паша подтянул подкрепления и перешел в контрнаступление. «В середине декабря турки быстрым движением проникли глубоко на русскую территорию, в грузинских областях уже начиналась паника, но русские войска, несмотря на численный перевес противника, сломили его натиск под Сарыкамышем и вытеснили турок обратно через границу»[1018]. В ходе кампании 1915–1916 годов русская армия, развивая успех, заняла Эрзерум, Ван, Битлис, Трапезунд, перешла Курдское нагорье, выбила турок из Персии.

Турецкое командование рассчитывало найти поддержку в войне со стороны ряда подданных российского императора, особенно в вечно недовольной Грузии и среди мусульман. Некоторые основания для подобных планов были. Среди мусульман было мало приверженцев российских планов раздела Оттоманской империи, захвата черноморских проливов. Мусаватисты были против войны с братской Турцией и, как и большевики, мечтали о поражении России (хотя и ничего для этого не делали). В рядах грузинской социал-федералистской партии нашлись сторонники идеи автономии Грузии под турецким протекторатом.

Но в целом народы Закавказья и Средней Азии поддержали центральную власть. Кроме того, весь Южный Кавказ представлял собой прифронтовую полосу, где действовали законы военного времени и проявления нелояльности пресекались. Мусульмане России не подлежали призыву, но многие из них записались в армию добровольцами. Что уж говорить об армянах, имевших с турками давние исторические счеты. Партия Дашнакцутюн выступила с инициативой создания добровольческой армянской бригады для