за стол, на лицах бояр было изумление, так как раньше никогда цари не разговаривали с иностранными министрами наедине без бояр[613]. Следующая обширная беседа происходила 23 апреля у Ф. А. Головина, после того как в этот день была получена в Воронеже почта. Присутствовали Ф. А. Головин и тайный переводчик Шафиров. Царь высказал надежду на скорое заключение мира с Турцией. Дело лишь в нескольких днях. Судя по последней реляции из Константинополя, русский посланник там надеется на окончательное решение в скором времени; есть виды на склонность к миру в Турции; он, посланник, не может сразу перейти от одной крайности к другой, т. е. от крайней твердости к уступкам, сделает это мягко и, не возбуждая подозрительности в турках, отступит от своих первоначальных претензий соответственно новым приказаниям царя, и тогда все пойдет отлично. В дальнейшем разговоре Петр высказал опасение относительно позиций, занятых Голландией и Англией; по полученным им из Голландии письмам — надо полагать, от А. А. Матвеева, — обе эти державы собираются в предстоящей войне держать сторону Швеции. Но голландцы скоро раскаются, так как в случае войны Балтийское море будет для них заперто и они лишатся средств к существованию. Гейнс прибавил, что от царя зависит запереть им в этом случае также Архангельск, на что царь, улыбаясь, воскликнул: «А, это верно!» — и вновь выразил пожелание получить скорее хорошие вести из Константинополя, тогда найдутся средства устранить все затруднения. Касаясь позиции, занятой Голландией и Англией, царь говорил, что было бы хорошо, если бы на нашу сторону стали Франция и император. Вслед за тем к Головину вошел вице-адмирал Крюйс и сообщил известие из только что полученной амстердамской газеты, что Голландия готовит 20 кораблей в помощь Швеции. Крюйс заметил при этом, что датский король мог бы легко помешать проникновению голландцев в Балтийское море, атаковать голландскую эскадру, а затем наложить арест на голландские торговые корабли и товары в Дании и в Норвегии. Голландцы испугаются, и это прекратит и расположение к Швеции. Если с голландцами действовать нерешительно, они не перестанут поддерживать шведов; только решительными мерами можно заставить Голландию сохранить нейтралитет. Царь согласился с мнением Крюйса[614].

Как уже не раз приходилось указывать выше, Гейнс очень хлопотал о строгом соблюдении всех формальностей в деле заключения союза, и, тогда как Петр считал достаточным данного слова, он усиленно настаивал на написании соответствующих актов. И теперь, в Воронеже, он очень просил Петра о составлении так называемого «контр-акта», т. е. ответного акта, на полученную в Москве ратификацию союзного договора короля Фридриха IV[615].

«Царь сказал мне, — пишет по этому поводу Гейнс, — что он хорошо обдумал это дело, но что он не видит, какая польза будет в этом акте. Союз, заключенный с вашим величеством, содержит все необходимое, а союз с польским королем — следствие союза с Данией. Само собой разумеется и из трактата следует, что надо добросовестно вести войну со шведской короной и, как возможно, благоприятствовать друг другу. После мира с турком не будет вопроса о тысяче-другой войска и о других обстоятельствах, содержащихся в трактате, но он, царь, поможет вашему величеству в случае надобности всеми своими силами, как это и сказано в договоре. В свое время можно будет заключить договор о гарантии, о чем говорится в 9-й статье трактата с польским королем, и тогда он, царь, договорится обо всем с вашим величеством согласно с общим интересом. Но чтобы выразить готовность идти навстречу во всем, что желает король, он даст приказание, и он тут же и отдал его в моем присутствии своему первому министру Головину изготовить контр-акт, чтобы удовлетворить желаниям вашего величества». Головин, однако, не торопился с изготовлением контр-акта, и Гейнс был принужден напоминать ему об этом деле, ссылаясь на инструкцию короля, в которой содержалось точное требование такого акта. Королю необходимо иметь твердую уверенность в действительном участии царя в войне. Головин спорил, говорил, что контр-акт не внесет никакой уверенности; все зависит от мира с турком. Со стороны царя все, что возможно, сделано для содействия общему делу в ожидании мира с Турцией: посланы неоднократные приказания в Новгород и Псков, чтобы подготовить эти города к будущей войне. Открыто разорвать со Швецией теперь же нельзя, как бы это ни было желательно. Но на следующий же день после известия о мире с турками царь двинет все свои войска туда и вступит в пределы Швеции. Для удостоверения в своей верности (da sa bonne foy) царь собственноручно подписал трактаты, чего раньше никогда не практиковалось. Все же, однако, получив приказание изготовить контр-акт, он его изготовил. При этом он показал проект контр-акта Гейнсу, который сделал в нем несколько небольших поправок. Контр-акт был собственноручно подписан и собственноручно припечатан Петром 30 апреля, как указано в его тексте, «в нашем адмиралтейском дворе на Воронеже». Гейнс, получая его, передал Петру акт ратификации Фридриха IV. Фридрих в этой своей ратификации от 13 января 1700 г. упоминал о вступлении его в союз с Августом II. Петр в контр-акте подтверждает свое согласие на тот союз, заявляя о своем «намерении против короны Свейской». Вопрос был улажен; союз с Данией нашел себе окончательное формальное подтверждение. 16 мая Гейнс вернулся в Москву[616].

XXXIX. Попытки привлечения к тройственному союзу курфюрста Бранденбургского. Пребывание в Берлине А. А. Матвеева. Отправление в Берлин капитана Меера

Уже при самом возникновении тройственного союза против Швеции, еще до заключения союзных трактатов, появилась одновременно и в Варшаве, и в Дании, и в Москве мысль о превращении тройственного союза в четверной посредством привлечения к нему курфюрста Бранденбургского, также соседа Швеции по ее территориям в Германии и поэтому весьма заинтересованного в шведских делах. Весной 1699 г. в своем втором мемориале, поданном Августу II 7 апреля, Паткуль проводит идею о необходимости прежде всего обеспечить со стороны курфюрста Бранденбургского нейтралитет, без чего нельзя надеяться на успех предприятия против Швеции, а затем постепенно склонять его к мысли о союзе[617]. Этот проект Паткуля 6 июля 1699 г. был принят Тайным советом, которому под председательством Флемминга Август II поручил рассмотреть мемориалы Паткуля, и в постановлениях совета есть пункт о том, что чрезвычайно выгодно было бы вовлечь в союз курфюрста Бранденбургского. Была определена и награда курфюрсту в случае вступления его в союз: часть шведской Померании[618]. В Дании также хорошо сознавали выгоды от присоединения курфюрста к союзу. В 12-й статье договора о наступательном союзе против Швеции, заключенном между Данией и Августом II 25 сентября 1699 г. в