В Берлине в то присутствие его, посольское, для розных наук были москвичи из оставльших от великого посольства, а именно: князь Осип княж Иванов сын Щербатов, Семен Григорьев сын Нарышкин, Аника Гаврилов сын Щербаков, Данил Дмитреев сын Новицкий. Да по своей воле: Матвей Андреев сын Виниус, иноземец генерала Андреев сын Цея Яков Цей, Посольского приказу подьячего Михайла Ларионова сын его Петр Ларионов. И ездили за ним, послом, те вышепомянутые, кроме подьяческого сына, к курфирсту повсевременно, коли он, посол, ни был позван к его пресветлейшеству.

Лакеи его, курфирстовы, человек по 8 для провожанья, а в вечернее время с великими восковыми свечами присыланы были и кареты с цугами его ж, курфирстовой, конюшни, куды бы ему, послу, выехать при той бытности его ни приключилося. В ту ж его, посольскую, бытность в Берлине ествы и питье все были от его, курфирстова, двора с премногим во всем удовольством с самого приезду по вся дни и до его, посольского, отъезду. К тому столу повседневно для потчивания его, посла, к обеду и к ужину приезжали от курфирстова пресветлейшества к нему, послу, на двор: шлос-гофман господин фон Принцен, церемониймейстер и переводчик фон Берген. При тех столах по вся ж дни, переменяяся, служили ему, послу, его, курфирстовы, лакеи по 6 человек. Бытности той его, посольской, у курфирста было четыре, и в том числе трижды ужинал он, посол, у него и у курфорштрыни при столе с ними вместе вышепоказанным порядком.

При отпуске его, посольском, курфорштрыня, в своих каморах учиня бал, приказала при нем, после, танцовать сыну своиму кур-принцу и дочери марграфине по француску, в котором танцу брат его курфирстова пресветлейшества марграф Альбрехт с прочими честными дамами танцовал. А музыка играла тихо для того, что в то время при том брандебургском дворе печаль была о смерти дацкого короля по ближнему свойству, и тот бал чрезвычайно учинен был ради особливой чести ему, послу, и токмо с дамами и кавалерами придворными. И потом пели по нотам итальянские девицы предивным согласием розных мелодий. По отправлении того курфирст пришел сам в ее, курфорштрынины, каморы и его, посла, взял к себе, и, побыв несколько времени, он, посол, у него, курфирста, просил о своем отпуске в надлежащий путь свой. И по желанию его, посольскому, его курфирстово пресветлейшество соизволил и при отпуске с премногим прошением требовал, чтобы его царское высокодержавное величество в любви своей к нему, курфирсту, непременно всегда соизволил быть, а он, курфирст, до исходу жизни своей с своей стороны то непременное свое намерение и высокую дружбу к его царскому величеству свято содержать будет, в чем и он, посол, его, курфирста, от стороны его царского величества совершенно обнадежил. После всего того, взяв его, посла, поцеловал и проводил до дверей другие каморы, а оберкамергер, первый его министр, до крыльца, а до двора иные его камергеры.

На завтрее его, курфирстово, пресветлейшество соизволил прислать к нему, послу, с шлос-гофманом господином фон Принценом великие не якобы в подарок, но на память, пять медалей золотых, весом около четырех сот золотых червонных, на которых персоны его курфирстова и курфорштрынина и курпринца сына его изображены были тиснением, да арапа, который по-арапску называется Леви, 25 лет; за которые его курфирстовы подарки от него, посла, он, шлос-гофман, церемонийместер и переводчик и секретарь фон Берген довольными подарками были одарены. Такъ же и лакеи, которые при столе курфирстове ему, послу, всегда служили и возницы дачами денежными полными удовольствованы были ж»[625].

За время пребывания Петра в Воронеже с курфюрстом шла переписка и официальная, и частная. К первой относятся три грамоты официального характера с полными титулами и со всем набором пышных дипломатических фраз. Все они помечены как данные «в царствующем нашем велицем граде Москве», хотя, конечно, рассмотрены и одобрены в Воронеже. В грамоте от 29 февраля царь сообщает курфюрсту о перемене в направлении заграничной почты, которая будет ходить теперь через Вильну на Кенигсберг, и просит о соответствующем распоряжении кенигсбергским почтмейстерам, чтобы они «всякие письма, связки и грамотки из-за моря», т. е., из западноевропейских стран, пересылали в Москву на имя заведовавшего тогда почтами стольника Матвея Андреевича Виниуса, сына Андрея Андреевича; следующая за пересылку заграничной почты в Россию плата будет неукоснительно выплачиваться соответственно весу почты[626]. Во второй грамоте от 6 марта содержится поздравление курфюрсту по поводу двух радостных для него событий, о которых он извещал Петра в своей грамоте: во-первых, по поводу благополучного окончания так называемого Эльбингского дела, т. е. спора с Польшей из-за города Эльбинга, заложенного Польшей Бранденбургу в обеспечение сделанного Польшей у бранденбургского курфюрста займа; во-вторых, по случаю обручения дочери курфюрста Луизы-Доротеи-Софии с наследным герцогом Гессен-Кассельским[627]. Наконец, в третьей грамоте от 7 марта Петр уведомляет курфюрста о посылке в Берлин капитана Меера для найма на русскую службу иноземных офицеров, «ученых и довольно во всем искусных людей», знающих притом польский язык, и просит позволить Мееру приглашать таких офицеров во владениях курфюрста, оказать ему помощь и отпустить без задержания тех, которые будут наняты[628]. На этом эпизоде несколько остановимся.

Отправление капитана Преображенского полка Кондратия Меера в Берлин для найма офицеров было задумано еще до отъезда Петра из Москвы. Ф. А. Головин в докладных статьях, посланных в Воронеж в начале марта, писал Петру, что «капитан Меер, которого велено отпустить для призыву начальных людей, отпустится вскоре. Жалованье велю выдать из Оружейной палаты, хотя от себя. Для того что бурмистры (из Ратуши) без указу не дадут. Только он говорил, чтобы написать его маеором для лутчего призыву, чтоб не капитаном капитаны призывал, а в даче жалованья и впредь в чине его — воля великого государя». Петр под этой статьей подписал резолюцию: «Учини по прашенью». Вторая статья доклада касалась того же Меера: «Просит на иждивение тамошнее и чем приемных кормить и довезти до Москвы 2000 ефимков или сколько изволишь». Петр ответил: «Буде мочьно вѣрить, выдать»[629].

Меер в чине майора выехал из Москвы в половине апреля 1700 г.[630] и 6 июня к вечеру прибыл в Варшаву. Явившись к русскому резиденту в Варшаве Любиму Судейкину, он рассказал ему о постигшем его в дороге злоключении: «…сказывал, что де в дороге, в местечке Бочках в корчме, где он стоял, возница его украл у него 582 червонных золотых и, покрадчи де те золотые, тот возница ушел». Заподозрев в соучастии в краже каких-то,