Наконец, она добралась до второго этажа. Жуткий безумный женский смех раздавался где-то неподалеку. Минкс пошла по извилистому коридору, по обеим сторонам которого стояла дюжина доспехов. Стены снова были усеяны ножами, мечами и боевыми топорами. На полу Минкс обнаружила засохшие человеческие экскременты, что показалось ей дурным знаком.

За очередным поворотом коридора свет выхватил из темноты женщину, свернувшуюся калачиком в углу. Назвать ее «несчастной» было бы комплиментом. У женщины были растрепанные грязные черные волосы, и почти такими же темными были круги под ее запавшими глазами. Она была худой, как скелет, ходила босиком и носила грязное платье, которое когда-то было белым, но теперь перепачкалось бог знает чем. Женщина пристально смотрела на свечу в подсвечнике, стоявшую на полу рядом с ней. Ее губы со следами белой пены, шевелились, но с них не срывалось ни звука.

Минкс сглотнула и заговорила:

— Элиза Роудс?

Женщина никак не отреагировала, лишь пролепетала что-то чуть громче, а затем снова зашептала какую-то околесицу, понятную только ее воспаленному уму. Минкс задалась вопросом, как давно эта женщина ничего не ела. Эта сумасшедшая явно умирала от голода, медленно иссыхая до собственной тени.

— Я пришла за скорпионом, — сказала Минкс. — Где он?

— Нет, нет, нет, — прошептала женщина, все еще глядя на свечу. — Нет, нет, нет. Никогда. Никогда! — Она начала смеяться, хотя по изможденным грязным щекам лились слезы. Смех быстро перешел в сдавленное рыдание.

— Скорпион должен быть у Дредсона, — настаивала Минкс. — Где он?

— Дредсон, Дредсон, Дредсон, — почти нараспев повторила женщина. — Он у него. У него. Я должна покинуть это место. Я должна… — Она вдруг будто осознала, что находится здесь не одна. Ее взгляд сосредоточился на Минкс. — Это скорпион, — прошептала она. — Он манит тебя. Не могу оставить его здесь. Никогда… Никогда…. Нет… не так…

— Где Дредсон? Он здесь?

— Где я? — спросила женщина, посмотрев на свои тонкие, вымазанные в грязи пальцы. — Какой сейчас год?

— Тысяча семьсот третий, — ответила Минкс.

— Здесь есть нечто, — прошептала женщина. — В воздухе. Нечто… оно меняется… но оно повсюду. — Она начала ковырять собственный ноготь так, будто старалась выдрать его. — Дредсон, Дредсон, Дредсон. Оно манит тебя. Оно не оставит тебя в покое. Каждый раз, когда смотришь на него… что-то странное. Что-то меняется. Никогда, нет! Только не так. Мир не закончится вот так…

— Что?

— Появится огненный шар, и все сгинет. Не смотри сквозь него.

— Не смотреть сквозь что?

Женщина тупо уставилась на Минкс, изо рта у нее потекла слюна.

— Глаз скорпиона, — ответила она. — Он показывает тебе разные вещи… и лучше после этого выжечь себе глаза… чтобы видения ушли. — Она взяла подсвечник.

— Где Дредсон? — строго спросила Минкс.

— Здесь. И он у него. Дредсон, Дредсон, Дредсон, мой господин и повелитель. Лучше выжечь себе глаза… Боже, помоги мне!

Женщина наклонилась вперед и поднесла свечу к правому глазу.

Минкс тут же выбила у нее из рук свечу копьем. Женщина свернулась еще сильнее в своем углу и начала раскачиваться, тихо плакать и шептать:

— Никогда… никогда… только не так…

Минкс прошла мимо нее и чуть дальше по коридору обнаружила открытую дверь, за которой тусклый свет ее фонаря нашел сияние золота. Ксавьер Дредсон и вправду скопил целую сокровищницу. На столе стояли маленькие золотые статуэтки различных странных зверей — возможно, мифических животных или тотемов древних религий, — которые могли принадлежать любому уголку мира. На стене блестели золотые маски в форме солнца, луны и звезд. В комнате отвратительно пахло, а на кровати в ворохе мерзких простыней лежало еще одно жалкое скелетообразное существо. Это был мужчина с длинными рваными седыми волосами и седой спутанной бородой. Когда Минкс вошла в грязную комнату, мужчина не заметил ее. Он держал брошь в форме скорпиона, прижав свой правый глаз к лунному камню. Минкс услышала, как он задыхается и что-то бормочет. На миг он вдруг отстранил лицо от броши и откинулся на грязную подушку. Казалось, он пытался сопротивляться своему желанию, но его хватило ненадолго, и он снова приник к глазу скорпиона и уставился на что-то, чего Минкс не видела.

— Мистер Дредсон? — позвала Минкс. — Я пришла вернуть скорпиона туда, где ему самое место.

Он либо не услышал ее, либо ему было все равно. С тем же успехом она могла бы говорить с могильной плитой.

Минкс подошла к кровати, стараясь не наступать на разбросанные по полу зловонные кучи экскрементов. В этой комнате не знали о существовании ночного горшка, а также не знали о существовании обеденных тарелок. Минкс замерла рядом со стариком и некоторое время смотрела, как он вглядывается в лунный камень. Она слушала его шепот и стоны. Он страдал от какой-то тайны, которая ему открылась.

Минкс протянула руку, схватила скорпиона и вырвала его из ослабевших пальцев.

Ксавьер Дредсон сначала посмотрел на свою руку так, будто брошь исчезла из нее сама по себе, а затем его темные запавшие глаза обнаружили фонарь Минкс и ее лицо. Он открыл рот, обнажив обломки грязных зубов, и закричал, как человек, чья жизнь рухнула в одно мгновение:

— Верни его мне! Отдай его! — возопил он и попытался встать с кровати, но его ноги будто атрофировались, и он рухнул на пол, и Минкс попятилась при виде обнаженного мерзкого старческого тела.

— Отдай! Он мой! Мой! — потребовал безумец, ползком пробираясь через кучи еды и экскрементов на полу, преследуя Минкс, которая продолжала пятиться к двери.

Пара тонких рук ухватила Минкс сзади. Она ударила локтем в лицо женщине, которая раньше звала себя Элизой Роудс, а теперь едва ли могла называться человеком. Та упала, словно сухой лист, подброшенный ветром.

Хозяин этих жутких владений все еще приближался к Минкс и пытался поймать ее за лодыжки. Его серая плоть была испещрена пролежнями, сквозь кожу проглядывали кости. Минкс поспешила выбраться наружу, прежде чем это существо доберется до нее. Она отошла в сторону и дала себе время на раздумья. Как настоящая воровка, она должна была поразмыслить над тем, что теряет, прежде чем покинуть это место. Через