Он отошел от меня, схватил очередную глубокую сковороду, а потом без особого толка поставил ее почти у моих ног. Я же поспешил выйти из кухни и отправился на поиски Бака.

После этой несколько сбивчивой беседы во мне укрепилась симпатия к отчаянно старавшемуся сохранять элегантность во всем мистеру Митчеллу. Его невозможно было винить за неприязненное отношение к такой темной личности, как Кора Митчелл-Ласки. Между тем все эти годы он втайне материально поддерживал Бака. И даже придумал для него работу, когда молодой человек остался не у дел. Но особенно тронула меня готовность Митчелла защищать его от подозрений, даже идти на откровенную ложь, с тех самых пор, как Бак попал на заметку полицейским в связи с убийствами.

Митчелл не был образцовым братом, но из него вышел дядя, достойный подражания.

Буря тем временем не только не утихала, но, казалось, набирала все большую силу. Странное это было ощущение – находиться в не слишком крепкой деревянной постройке, которая с трудом выстояла под напором предыдущего урагана, а перед нынешним почти капитулировала. В коридоре вода текла с потолка, как и в кухне. И хотя все окна и двери тщательно заперли, ветер играл с портьерами, вздымал край ковров и даже заставлял дрожать мебель, словно кто-то включил гигантский, но невидимый пылесос, а потом бросил его на произвол судьбы, позволив свободно перекатываться из комнаты в комнату.

Митчелл вполне мог оказаться прав. Если это продолжится немного дольше, все здание попросту рухнет нам на голову.

Поиски Бака среди помещений отеля, содрогавшихся от ударов стихии, ни к чему не привели. Но Вирджил Фэншоу, стоявший на коленях в собственной спальне и пытавшийся собирать воду с пола, сообщил, что видел спасателя на террасе. Я снова быстро спустился вниз. Дверь оказалась закрытой, но мощный порыв ветра помог распахнуть ее, чуть не отшвырнув меня назад в глубь вестибюля. Я с трудом проник на застекленную террасу, причем сумел вновь закрыть за собой дверь.

Бак был там. Он где-то нашел старые доски и делал безуспешную попытку приколотить их гвоздями вместо выбитого стекла, чтобы террасу окончательно не снесло ветром. Дождь хлестал в него беспрепятственно, а ветер плотно прижимая рубашку и брюки к мускулистому телу. Я с трудом пересек террасу, чтобы приблизиться к нему. И при этом сквозь обнажившийся оконный проем передо мной предстала новая картина разбушевавшейся снаружи бури.

Грохот прибоя заглушал даже вой ветра. Пораженный, я только сейчас понял, насколько реальную угрозу представлял для нас океан. Некоторые волны разбивались уже настолько близко к террасе, что их брызги проникали внутрь. Прибою – огромным и яростным океанским валам – оставалось до нее всего несколько ярдов.

Я подошел к Баку сзади и окликнул по имени, но он не услышал меня. Тогда потянул парня за рукав, он повернулся, и лицо его просветлело. Он что-то выкрикнул и протянул мне тяжелую доску. Я и оглянуться не успел, как принялся активно помогать.

Разговаривать было совершенно невозможно. Мне пришлось оставить все попытки, и мы вдвоем некоторое время старались создать препятствие на пути воды и ветра. Приложив сверхчеловеческие усилия, мы ухитрились закрыть почти половину террасы. Но в этом и крылась наша роковая ошибка. Мы сумели закупорить единственный путь для ветра наружу. Волны с каждой минутой накатывались все ближе. Когда особенно высокая ударилась в стену террасы, Бак схватил меня за руку и потащил к другой двери. Мы выскочили через нее в общую гостиную отеля, сумев закрыть дверь за собой.

Пытаясь отдышаться, стояли, прислонившись к сотрясавшейся деревянной стене, когда с противоположной стороны донесся отчетливый грохот. Бак выглянул в окно и усмехнулся.

– Прощай, терраса!

Я встал рядом. Терраса, на которой тихими вечерами любил расположиться со своей Библией мистер Ашер, оказалась полностью сметена. Если бы мы с Баком задержались на ней лишнюю минуту, то кататься бы нам сейчас среди дюн.

Бак тем не менее ухмылялся с таким видом, словно ему нравился этот борцовский поединок с силами природы. Он утер капли воды со лба и опустился в кресло.

– Ух ты! Вот это буря так буря! А где были вы?

Я уселся в соседнее кресло. Это был уже второй предмет меблировки, принадлежавшей мистеру Митчеллу, который я безнадежно портил.

– Только что вернулся из Халинга, – поведал ему я. – Посещал там женскую исправительную колонию.

Бак мгновенно насторожился.

– Вот оно как!

– Да. Послушай, Бак, мне теперь известна правда. Я знаю, что ты сын Коры Митчелл-Ласки.

Парень напрягся и чуть привстал из кресла.

– Тебе не о чем тревожиться, Бак. Я не собираюсь никому об этом рассказывать. Кстати, Митчелл все подтвердил. А мне лишь нужна твоя помощь. Это крайне важно для того, чтобы раскрыть убийства.

– Убийства? – воскликнул Бак. – Но каким образом это имеет отношение…

– В тот вечер, когда я вломился к тебе в комнату и застал мисс Хейвуд… Именно тогда она рассказала, что Кора приходилась тебе матерью, верно? Раньше ты и не подозревал об этом. Митчелл хранил секрет.

Бак кивнул, сразу же обмякнув.

– Да, так и случилось, но…

– А рассказала ли она, где познакомилась с твоей мамой? О том, как они делили камеру в женской тюрьме?

– Делили камеру? Нет, она не говорила мне ни о чем подобном. Сказала только, что была подругой Коры, виделась с ней перед ее смертью, а потом… Потом посчитала своим долгом сообщить правду ее сыну. Так это звучало в изложении мисс Хейвуд.

– Понятно. – Я смотрел прямо в глаза молодому человеку, который под моим пристальным взглядом слегка поежился. – Вероятно, она обладала даром убеждения. Потому что каким-то образом заставила помогать ей копаться на старом погосте. Вот это меня крайне интересует. К какой уловке она прибегла, чтобы заставить тебя участвовать в этом?

Бак провел растопыренной пятерней по растрепанным и мокрым волосам.

– Я был настолько поражен, Уэстлейк, что не знал, как мне быть, что делать дальше. Конечно же, мне было все известно о Коре Митчелл. В этой дыре о ней знает каждый. А потом как гром среди ясного неба… Оказывается, она была моей матерью. Вы сочтете меня ненормальным, но я даже обрадовался этой новости. Знать, кто твоя мать, – даже если она такая, как Кора Митчелл, – все же лучше, чем не знать ничего. А эта мисс Хейвуд только и делала, что твердила о том, как Митчелл отказался устроить для сестры достойные похороны. И еще… – Он осекся. – О последнем желании, высказанном Корой перед смертью.

– О последнем желании?

– Да. Это внушала мне мисс Хейвуд. Рассказывала, как сильно Кора любила своего отца, и хотела перед смертью, чтобы его прах перенесли со старого погоста на новое кладбище, где могиле ничто не будет угрожать. По ее словам, только Митчелл как сын старика мог все сделать через Гилкрайста и местный совет по здравоохранению, но отказался. Разумеется, если бы я был готов оповестить весь мир, что я сын Коры, то мог бы и лично получить разрешение. Но это создало бы ненужную шумиху и заняло слишком много времени. Так говорила мисс Хейвуд.