— Я не верю своим глазам, Мария. Ты так спокойно говоришь об этом, — произнесла София тихим голосом, и сердце ее наполнилось грустью.

Она была принижена мужеством Марии. София подумала о том, как гордость помешала ее примирению с семьей. Ее проблемы вдруг померкли перед величием Марии. Она поняла, как мелко прозвучат все ее жалобы. Только теперь, оглядываясь назад, София видела свои ошибки. Она боялась, что уже слишком поздно исправить ситуацию, и ощутила себя самой несчастной на свете. Они не смели заводить разговор о Санти.

— Что стало с Софией, с которой я росла? Кто сумел лишить тебя привычного куража?

— Мария, ты никогда не была такой сильной. Бог ты мой, я всегда была сильной.

— Нет, София, ты всегда притворялась сильной. Ты была капризной, взбалмошной, потому что ты нуждалась в материнском внимании. Она же всю себя отдавала сыновьям.

— Вполне возможно.

— Поверь мне, я прошла через отчаяние, через страх. Я спрашивала: «Почему я? Что я сделала плохого? Чем заслужила такой печальный конец?» Но жизнь продолжается. Нужно принять свою судьбу. Надо постараться извлечь максимум из того, что нам отпущено. Я полагаюсь на Бога. Смерть — это лишь ворота в другую жизнь. Это не прощание навеки. Я верю, и это меня спасает, — сурово произнесла она, и София поняла, что Мария достигла душевной гармонии с миром.

— Итак, ты вышла замуж за театрального продюсера? — бодрым голосом спросила Мария.

— Откуда ты знаешь? — удивилась София.

— Когда была война на Фолклендских островах, в газетах поместили твою фотографию.

— Неужели?

— Там написали, что аргентинка оказалась по ту сторону океана во время конфликта двух стран, и я увидела эту газету.

— Как странно. Я так часто думала о вас, я ощущала себя предательницей, — призналась София, вспомнив то время, когда она разрывалась между родиной и страной, ставшей для нее вторым домом.

— Ты стала настоящей британкой. Кто бы мог подумать? Расскажи о своем муже.

— Он намного старше меня. Он очень добрый, смелый, прекрасный отец. Он относится ко мне, как к принцессе.

София не скрывала того, как гордится Давидом.

— Как хорошо. А сколько у вас детей?

— Две девочки. Онора и Индия.

— Прекрасные имена. Онора и Индия, — повторила Мария. — Очень по-английски.

— Так и есть, — ответила София, вызывая в памяти заплаканное лицо Индии в аэропорту.

Ее пронзила тревога: вопросы Марии вызвали у нее беспокойство о детях.

— Я знала, что ты непременно будешь иметь отношение к театру. Ты всегда была примадонной, с самого рождения. Помнишь, какие мы ставили пьесы, когда были маленькими?

— Я всегда играла мальчиков, — рассмеялась София.

— А мальчики не хотели к нам присоединяться. Помнишь, как мы заставляли взрослых платить за представления?

— Да, помню. Только не могу вспомнить, куда мы тратили эти деньги.

— Сначала мы хотели отдать их на благотворительность. Но мне кажется, что они были потрачены у первого же киоска со сладостями.

— Ты помнишь, как Фернандо уговорил Августина — или подкупил его? — чтобы тот появился голым во время нашего финального танца?

— Я помню, да. Бедняга Ферчо. Он в Уругвае, ты знала? — вздохнула Мария.

— Да, я видела Еву Аларкон, помнишь ее?

— Конечно. Она же вышла замуж за твоего Роберто.

— Он никогда не был моим Роберто, — сердито вымолвила София. — В общем, они были в Англии, поэтому мне известны некоторые новости.

— Августин все еще в Вашингтоне. Он приезжает раз в год, один, так как его жене эти посещения не по нраву. Бедняжка Августин, ему не очень-то повезло с женой. Но Рафа здесь. Он женат на Жасмин. У него чудесные дети, и Жасмин тебе понравится.

Мария и София долго говорили о прошлом. Обеим этого очень хотелось. София решила, что так она сможет ощутить свою причастность к тому, чего уже не вернуть. Возможно, беседа с кузиной поможет ей наверстать упущенное за долгие годы разлуки. София слушала как зачарованная, иногда искренне удивляясь услышанному, иногда смеясь, когда Мария рассказывала о том, как жила ее семья все эти годы. София, как и прежде, стояла на коленях, держа невесомую руку Марии. Раньше тело Марии было таким роскошным — Пако называл ее формы женственными. Сейчас от нее осталась лишь тень. Без волос она казалась абсолютно беззащитной. Ее улыбка трогала Софию — она отдала бы все, лишь бы повернуть время вспять.

— София, все эти годы... — с грустью в голосе начала Мария и вздохнула.

— О Мария, лучше не вспоминать того, чего не изменишь, — ответила София, взмахнув рукой.

— София, мне очень жаль.

— Мне тоже. Я не должна была так долго не давать о себе знать. Мне надо было...

Лицо Марии исказилось гримасой боли.

— Позволь мне сказать, ведь ты не знаешь всей правды.

— Что ты имеешь в виду? Мария, о какой правде ты говоришь?

Мария подняла на нее свои глаза цвета каштана. Они казались бездонными на ее изможденном лице. Последние двадцать с лишним лет ее отравляла мысль о том постыдном поступке, который она совершила. Она снова поддалась эмоциям и долго собиралась с духом, чтобы признаться во всем Софии.

— Я соврала тебе, София. Я солгала и тебе, и Санти.

Мария отвернулась, не в состоянии продолжать дальше. Пристыженная, она погрузилась в молчание.

— Но о чем ты говоришь?

София вдруг ощутила, как у нее на лбу выступил холодный пот. «Только не ты, Мария!» — молила она про себя.

— Когда я узнала, что вы с братом были любовниками, я страшно рассердилась. Раньше ты все рассказывала мне, а на этот раз даже не намекнула на истинное положение дел. Я узнала обо всем последней, когда ты уже уехала. А ведь я была уверена, что так не поступают с лучшей подругой.

Крупные слезы катились по ее щекам, оставляя мокрые пятна на подушке.

— Мария, я не могла тебе рассказать. Я никому ничего не сообщила. Никто бы мне не разрешил выйти замуж за двоюродного брата. Это же был позор!

— Я знаю, но я ощущала себя такой обделенной! Ты не написала. Ты писала только Санти. Ты не стала утруждать себя мыслями обо мне. Как будто я ничего не значила в твоей жизни. Ничего. Пустое место.

София вдруг догадалась, к чему ведет Мария.

— Ты сделала так, что он не получал моих писем?

Она не верила в то, что произносит эти слова. Мария никогда не поступила бы с ней подобным образом. Она никогда не была мстительной. Но София не имела права на чувства. Мария умирала. София не могла выразить боль, которую только что испытала.

— Я знала, что мама безутешна. Она перестала улыбаться, ей не хотелось жить. Наша семья была развалена изнутри. Мама и Анна не разговаривали почти год, и прошло много лет, прежде чем они хоть в чем-то нашли общий язык, но все равно того, что было, вернуть не удалось! Перед Санти открывалось блестящее будущее. Папа был в отчаянии, он не мог видеть, как из-за тебя все рушится. Я написала и...