— Я здесь, видишь? — окликнул ее Лукана, по-видимому спрыгнув с арбы.

Даро бросилась в темноту.

Пусть хоть здесь, при мельнике, не трогает ее…

— Вот арба.

— Вижу, — прошептала она. Хотела закричать: «Руку, руку пусти!» Но Лукана не держал ее за руку.

Тяжело двинулась арба.

Лукана шагал рядом, держась за поручень. Даро сидела, спрятав голову меж рук. Арба подпрыгивала, громыхала на изъезженной, изрытой дороге и со скрипом катилась дальше.

— Чего же ты над осью села, — сказал Лукана, — пересядь вперед, а то растрясет.

Катилась арба, и рядом шагал Лукана, а мельничный шум становился все тише и тише…

— Ну-у… стой, стой! — послышался голос Лукаии.

Быки пошли медленнее. Колеса несколько раз перекатились через булыжники. Арба стала.

— Ой! — вскрикнула Даро и подняла голову.

Арба стояла над запрудой.

Чего ты хочешь, Лукана? Почему остановил арбу? Ведь здесь мост, сумасшедший, мост! Все дороги сходятся здесь!.. Кто-нибудь нарвется на нас. Ей хватит и своего позора… Не нужно ославлять ее на всю деревню. Хоть бы уж через мост перешли, свернули с дороги, а лучше подожди до леса, до леса подожди. Ведь лес, ведь вся дорога еще впереди!.. Лукана! Только не здесь, только не здесь! Не у моста! Слышишь, долговязый, не тронь, не тронь ее на этом мосту! Весь мир ходит через этот мост!..

Лукана перешел через мост. В одном месте мост был проломан. Он отыскал пролом, запомнил его и вернулся к арбе.

…Лукана, переведи арбу через мост, а там… черт с ним!

Лукана удлинил веревку, привязанную к рогам быков, слегка стегнул их, и арба двинулась через мост. Колеса взобрались на насыпь, Лукана осторожно объехал пролом, еще раз стегнул быков. Арба покатилась смелее, быки побежали по скату и оставили аробщика позади. Он неторопливо приближался к арбе. Сейчас уже не спешил долговязый.

Догонит… сейчас догонит.

Быки пошли медленнее.

Догонит, ненасытный… только не здесь, не посреди дороги. Подожди до леса…

Он уже в десяти шагах. И быки, ему на радость, пошли медленнее.

Что с того, что сейчас ночь, что луна закатилась… Ведь это дорога. Какой-нибудь запоздалый путник пройдет или охотник…

Лукана уже в трех шагах от арбы.

Слышишь, долговязый… не делай так, чтоб вдову закидали камнями, не выставляй ее к позорному столбу.

Он уже рядом, взялся за поручень…

Мерин… настоящий мерин…

Даро спрятала лицо в ладони. Нет. Она не может видеть, как долговязый, задрав ногу, упрется коленом в арбу, потом подтянет вторую ногу, и не станет слышно его шагов. Арба накренится назад.

Лукана, ты хоть с дороги сверни. Ну… ладно. Ладно! К черту все, только с дороги, с дороги сверни, ненасытный!..

— Ты что, того, не пересела вперед?

— Нет… я сейчас, — пролепетала вдова и обеими руками сильнее вцепилась в поручни.

Смотри-ка, какую хитрость придумал… «не пересела», говорит. Арба, мол, растрясет тебя… А сам вот сейчас вскарабкается, встанет на арбу, обнимет ее… Нет, не дай бог… и как будто не хочет, чтоб ее растрясло, как будто о ней беспокоится… Лукана, только не так сильно, знай меру, вот уж действительно мерин! Ведь ты буйвола можешь одним ударом свалить, осторожно… осторожнее! Не поломай ей ребра… не раздави женщину о свою грудь.

…Ты, верно, даже целоваться не умеешь. Откуда тебе знать, что такое нежные ласки… Лукана, твоими зубами шкуру рвать… Не будь таким зверем, не опозорь вдову.

Что? Не можешь! Не можешь иначе, зверь ты эдакий! Но лица, хотя бы лица не трогай! Черт с ним, тело одеждой прикрыто… руки, плечи, грудь, все можно прикрыть… только лица не трогай.

Вот шея… у Даро тонкая белая шея. Ладно, она повяжет ее завтра, притворится простуженной, будет нарочно кашлять, ты только лица ее не трогай…

Медленно катится арба по изъезженной, усыпанной камнями дороге, и рядом, держась за поручень, шагает Лукана.

Что?.. Ах! Шагаешь как ни в чем не бывало… Будто бы пожалел женщину и здесь, посреди дороги не позволил себе ничего. А в лесу ни совести с тебя никто не спросит, ни чести, ни человек тебя не увидит, ни бог. Или грех, совершенный в лесу, не грех?

А вот и лес уже близко… Что же тебе там помешает. Делай что хочешь… останови арбу под деревом, и всю ночь Даро должна будет умолять тебя: отпусти, ради бога, отпусти домой… Я завтра буду твоя и послезавтра… Только свекра не своди с ума, он ведь ждет…

Поначалу ты даже не станешь слушать. Поначалу впустую она будет шептать. Потом ты не поверишь и заставишь ее поклясться. И она поклянется, что будет вечером ждать тебя в лесу.

А что ей останется делать? Разве может она изменить клятве? Или разве ты отстанешь от нее так легко?..

Не надо, Лукана, не задерживай ее так долго. Ты не знаешь, какой у нее свекор. Ты не знаешь, что значит попасть на язык всей деревне. Поверь ей, Лукана. Даро не станет обманывать. Она придет, обязательно придет… Как только стемнеет, она будет на месте, как только уснет свекор. Все дела закончит пораньше, успеет все, с десятидневной работой справится за день и придет. И послезавтра придет, и потом… Только сейчас не задерживай ее слишком… Ну что в самом деле, человек же ты, что за чудище сидит в тебе ненасытное!..

Арба уже катится в густом дубовом лесу, и рядом, взявшись за поручень, шагает Лукана, сопит, вздыхает. Наверное, выжидает удобного места.

Лукана, отпусти на время. У нее семья, свекор… и совесть ее грызет. Женщина не может, как ты, махнуть на все рукой. Ты, Лукана, мужчина, ни жены, у тебя, ни детей. Тебе и слова никто не скажет.

Лукана!

Лукана, смотри, чтоб не сорвалось нигде у тебя с языка, не сболтни где-нибудь об этом… Лучше уж своею рукой убей ее.

Не только ни слова, ты должен дальше держаться от нее после этой ночи. Мужчина должен беречь имя женщины, как веко глаз бережет… как веко глаз бережет, слышишь ты, мерин…

И в этом лесу лучше не оставаться долго.

Потом… Потом Даро сама придет в этот лес, знаешь, туда, где густой кустарник. Там в одном месте, в самой чаще, крохотная полянка, вся усыпанная старой, опавшей листвой…

Ты думал, ближе сюда? Там, где разрослась ежевика и скрыла лужайку от человеческих глаз?

Там высокая и густая трава — это верно. Но трава хуже, Лукана… ты же мерин, ты дерево сомнешь, не то что траву.

А на другой день пройдет там