Петру Эрнестовичу внезапно показалось, что брат сейчас упадет. Он крепко стиснул руку Сергея, но тот повернул к нему лицо и слабо кивнул, чтобы успокоить.

— Ты еще побудешь в Москве, Петя? — негромко спросил он. — Какие у тебя планы?

— Я забронировал себе место в гостинице. Задержусь, наверное, здесь на недельку — у меня в Москве кое-какие дела. А у тебя что?

— Скорей всего, вернусь в Питер вместе с тобой, ты сейчас…

Внезапно Сергей умолк, не окончив фразу — его поразило лицо стоявшей неподалеку Риты Знаменской. Смертельно побледнев, она ахнула и впилась глазами в мужчину, прислонившего к стене у входа в зал.

— Тебе нехорошо? — испуганно спросила подруга, поддержав ее под локоть.

— Мне показалось… Боже мой, это же Юра — там, у стены, посмотри! Юра, первый муж Халиды, ты же помнишь его? Который погиб!

Подруга растерянно поискала глазами, но никого не увидела — Самсонов, случайно встретившись глазами со Знаменской, поспешно отвернулся и выскользнул в дверь. Однако Сергей, проследив за полным ужаса взглядом Риты, успел заметить спину выходившего из зала человека. Что-то в его облике показалось ему очень знакомым, но он не успел об этом задуматься, потому что брат спросил:

— Так ты не договорил, что ты хотел сказать, Сережа?

— Я? Ах, да, я хотел спросить — ты сейчас совсем один живешь? Женя вообще не появляется?

Петр Эрнестович сильно смутился.

— Он…гм… Да, я его почти не вижу, потому что он очень занят с диссертацией, но он просил меня передать тебе и ребятам свои соболезнования.

— Понятно.

Сергей не стал больше спрашивать, чтобы не усугублять смущения брата — он знал, что даже самая невинная ложь дается тому с мучительным трудом.

— Да-да, и как раз сегодня Женя делает доклад в ведущей организации, поэтому он и не смог со мной приехать, — сказав это, Петр Эрнестович ощутил некоторое облегчение, поскольку это было правдой.

Он не стал уточнять, что узнал о предстоящем докладе сына совершенно случайно и не от самого Жени, а от его научного руководителя профессора Доронина. Получилось так, что тот, продиктовав Артему новый адрес Жени, оставил записную книжку на столе, а листок с адресом из нее вывалился и куда-то запропастился. Позже, совершенно запамятовав, что его аспирант сменил координаты, Доронин позвонил по старому телефону и попросил позвать Женю. Петр Эрнестович дипломатично ответил:

«Жени сейчас нет, Марат Васильевич, запишите, пожалуйста, другой номер».

«Ах, да, я и забыл! — спохватился Доронин. — Евгений ведь говорил мне, я даже записал где-то тот его телефон и новый адрес, но, наверное, потерял. Продиктуйте, пожалуйста, если вам нетрудно».

Петр Эрнестович продиктовал номер телефона бывшей квартиры сестры, они немного еще поговорили, и в конце разговора Доронин случайно упомянул о предстоящем докладе. Петр Эрнестович сделал вид, что он об этом знает.

«Наверное, нам обоим следует пожелать друг другу успеха, — с легким юмором сказал он, — мне, как отцу, и вам, как руководителю. Когда у него назначена сама защита?»

«Ориентировочно на тридцатое декабря, хотя, может, и перенесут, если не соберется кворум, — Новый, год, сами понимаете. В конце ноября он уже начнет рассылать рефераты, но по секрету вам скажу: один из оппонентов уже написал отзыв, и отзыв блестящий».

«Что ж, я очень благодарен вам, Марат Васильевич, за все, что вы делаете для моего сына».

«Что вы, Петр Эрнестович, — возразил Доронин, но по голосу чувствовалось, что слова благодарности академика Муромцева были ему очень приятны, — Евгений действительно представляет на соискание чрезвычайно интересные результаты. Если честно, в этом году он меня приятно удивил своим трудолюбием — вначале, если помните, его отношение к работе было несколько прохладным».

Петру Эрнестовичу хотелось знать подробности, но расспрашивать и показывать свою неосведомленность было неловко, поэтому он поинтересовался в общих чертах:

«А как в целом специалисты оценивают работу моего сына?»

«Ну, как вы знаете, предзащита уже состоялась, — Доронин, естественно, был уверен, что для академика Муромцева это не новость, — отзыв о его работе наша кафедра дала положительный, все уверены, что защита пройдет на высоком уровне. Завтра мы едем делать доклад в ведущую организацию, сейчас главное — получить от их кафедры не просто хороший, а очень хороший отзыв. На докладе будет присутствовать академик Соболев — я созвонился с ним, и он обещал приехать. Если он даст работе положительную оценку, это для нас большой плюс. Так что, Петр Эрнестович, не волнуйтесь — будем надеяться, что все пройдет успешно».

Надежды профессора Доронина оправдались — доклад Женя сделал блестяще, в его адрес было сказано много лестных слов. Под конец выступил специально приехавший на заседание старый академик Соболев. Он начал с отмеченных им достоинств работы Евгения Муромцева, потом вдруг отвлекся от темы и пространно заговорил о будущем советской науки. Присутствующие знали, что старик оседлал своего любимого конька и мужественно запаслись терпением. Им известно было также, что академик глуховат и вряд ли расслышал хотя бы половину доклада аспиранта, однако на протяжении всей речи Соболева выражение лиц научных сотрудников оставалось почтительным, и никто не позволил себе улыбнуться даже краешком губ.

Наконец, пожелав аспиранту дальнейших успехов в научной и творческой деятельности, Соболев завершил заседание кафедры, и окружающие с облегчением зашумели, начали подниматься со своих мест. Доронин тут же затеял научный спор с заведующим кафедрой Семеном Григорьевичем Плесковым, своим давнишним приятелем. Женя приблизился к ним и вежливо подождал, пока на него обратят внимание.

— Извините, когда мне можно будет получить выписку из протокола заседания?

— Ах, да, выписка, — спохватился Плесков и через плечо Доронина крикнул гладко причесанной пожилой женщине в круглых очках: — Жанна Иосифовна, когда мы сумеем выписку подготовить?

Женщина подошла к ним, прижимая к груди какую-то папку.

— Не знаю, Семен Григорьевич, нам ведь до праздников еще нужно тезисы двух докладов на конференцию отправить. После праздников, наверное, отпечатаю и дам вам подписать, только там ведь еще и зам. директора по науке должна стоять подпись.

— А поскорей нельзя? — Женя по опыту знал, что после праздников во всех НИИ сотрудники с трудом раскачиваются, и часто проходит день-два прежде, чем их можно бывает застать на рабочих местах. Возможно, что потом за этими самыми Плесковым с Жанной Иосифовной придется полмесяца бегать, не говоря уже о замдиректора по науке.

Доронин понял его беспокойство и подмигнул Жанне Иосифовне, с которой, видно, был хорошо знаком.

— Жанна Иосифовна, голубушка, а если постараться завтра? Завтра все будут на месте, — он многозначительно посмотрел на своего аспиранта, и тот прекрасно понял намек — нужно будет к завтрашнему дню достать для всемогущей Жанны Иосифовны коробку конфет или хорошие духи.