Парадоксально, однако, что временами Раджниш и другие гуру и тираны выступают с четко оформленными взглядами. Если тиран — это тот, кто по определению полагает, что ему известно лучше, чем вам самим, какое поведение является для вас благом, и навязывает вам это благо, дабы убедить вас в правильности своих взглядов, то такое определение подходит также и для гуру. Здесь должна быть некая черта, которую некоторые переходят и заслуживают название тиранов, тогда как другие лишь приближаются к ней. Возможно, эта разграничительная черта заключена в той степени, в какой они навязывают вам свои взгляды, и в количестве того, что они в качестве денег или почитания требуют взамен. Тираны в любой сфере — политической, религиозной и семейной — манипулируют кнутом и пряником, распределяя между людьми вознаграждение, вину, позор и прощение. Таким образом, они требуют и достигают капитуляции воли. Чем глубже эта капитуляция, тем с большей эмоциональной отдачей смотрят на совершенство тирана или гуру, какие бы признаки не убеждали людей в противном.

Капитуляция воли — это еще один показатель совпадения портрета типичного гуру с тем, что мы встречаем у гипнотизера, поскольку в гипнотических отношениях должно быть это «неравенство воль», о котором я говорил. Приводим здесь заключение, которое психолог Энтони Стор высказал насчет гуру:

Все гуру склонны к элитарности, даже если на словах они воздают должное демократии. А как может быть иначе? Убежденность в особом откровении обязательно подразумевает, что гуру — это высший человек, не такой, как другие люди. Гуру притягивает к себе учеников, не делая их своими друзьями. Однажды установив над ними власть, гуру вынужден упражняться в этом и дальше, что опять же несовместимо с дружбой и равноправными отношениями… Убежденность гуру в своей собственной ценности зависит не от любви учеников, а от впечатления, производимого на них. Гуру редко обсуждают свои идеи, они только навязывают их.

Ряд схожих идей, но высказанных в литературной форме, мы встречаем в чудесном сатириконе «S.» Джона Апдайка, опубликованном в 1988 году и, очевидно, основанном на наблюдении Раджниша.

Так уж случилось, что в своей жизни я встречал много харизматических людей. И по моему мнению, как и по мнению Стора, харизма есть (по крайней мере отчасти) результат убежденности (также и Брох в этом отношении нарисовал верный портрет Татти). Только когда кто-то абсолютно уверен, что он знает, что он призван сообщать истину, только тогда он может быть харизматиком. И, следовательно, то, что этот человек знает или сообщает, должно быть больше, нежели он сам. Таким образом, политик или религиозный фанатик более вероятно станет харизматиком, чем самый величайший специалист по дождевым червям, потому что политики и религиозные фанатики, по-видимому, служат проводниками истин более широкого, даже универсального значения. По сравнению с убежденностью фактор красноречия бледнеет и теряет значение. Гурджиев никогда не владел в совершенстве ни русским, ни английским, но он преуспел-таки, очаровав разноязычных последователей. Я встречал японских и тибетских религиозных учителей, обладавших огромной притягательностью, несмотря на то, что они не могли связать двух слов по-английски, если не считать: «Следуйте за мной!» При всех своих лингвистических трудностях они излучали авторитарность.

Харизма свойственна не только тиранам и махровым религиозным деятелям. Некоторые люди харизматичны вследствие своей личностной целостности. Бейзил Хьюм (1923–99), лидер Римской католической церкви в Англии и Уэльсе, был таким человеком. То, что делало его харизматическим, сводилось не столько к его убежденности, его вере, сколько к его личной скромности и честности. Однако каждый, кто смотрел документальные съемки речей Гитлера, выступающего перед аудиторией, мог почувствовать, даже если он ничего не понимает по-немецки, харизму, излучаемую этим человеком, такую сильную, что при помощи ее тот мог держать в руках не только мгновенную аудиторию, но и всю нацию. Разница в том, что Хьюм не пытался навязывать себя никому другому; он был харизматическим, так сказать, вопреки самому себе. Но любой лидер, использующий свою харизму для достижения личной власти и подпорки своей самоуверенности посредством низкопоклонства учеников, — это человек, которого надо избегать.

В области развлечений и политики харизма направляется в юридически законное русло. То же самое могло бы иметь место и в религии, как в случае с Бейзилом Хьюмом, однако если у человека слишком необычное и нестандартное мышление, если он бросает вызов существующему порядку, тогда он собирает последователей и организует секту. Девиз истэблишмента: Доверяйте порядку, а не человеку». Именно поэтому харизматики часто бросают вызов и вместе с последователями маргинализируются, уходя в секту или культ. Хорошее определение культа дают авторы Йель Крамер и Диана Альстад: культы — это «группы с авторитарной структурой, где власть лидера не ограничена никаким писанием и никакой «более высокой» властью… Абсолютная власть в культе принадлежит лидеру, у которого нет или почти нет внешних ограничений». Однако важно отметить, что многие, если не все, мировые религии начинались как секты.

Очень велики страхи по поводу религиозных культов, которые размножились на Западе, особенно в 1970-х. Во всем мире существуют организации для распространения информации о себе и даже службы «распрограммирования» для озабоченных родителей. Люди вступают в них по своему собственному выбору: их никто не зомбирует. Но наличие якобы свободного выбора еще недостаточно само по себе для снятия обвинения в контролировании умов. В конце концов, мы выбираем рекламируемую марку кофе и не покупаем нерекламируемую. И совершенно ясно, что в первые дни членства человека в организации его чувство «я» разрушается (на его страхе изоляции), и совершается это способами, которые представляют форму программирования. Страх изоляции и изгнания очень силен в нас, и он играет роль не только в мелких сектах, но и на всех массовых собраниях, религиозных и политических, главных и второстепенных. Эксперименты показывают, что индивидуумы в толпе вступают в своего рода гипноидальное состояние, с повышенной и заразительной внушаемостью. И опять же, это очень приближается (а в некотором смысле и превышает) к гипнотизму в собственном смысле слова, — но опять же представляет лишь социально приемлемую форму похожей техники. Состояние индивидуума в толпе было прекрасно описано в классической книге французского социального психолога девятнадцатого века Гюстава ле Бона:

Он больше не осознает своих поступков. В его случае, как и в случае загипнотизированного человека, некоторые способности нарушены, а другие одновременно доведены до высшей степени экзальтации. Под влиянием внушения он будет принимать участие в определенных действиях с необузданной импульсивностью. Эта импульсивность больше проявляется в толпе, чем у загипнотизированного человека, вследствие того факта, что одинаковое для всех индивидуумов в толпе внушение достигает силы вследствие взаимной поддержки.

Итак, те же самые черты, которые привлекательны в тиранах, составляют также харизму гуру. У них есть убежденность в том, они позволяют своим последователям ввести самих себя в транс, проводят через себя нечто большее, чем представляют собой, они уверены, что знают нас лучше нас самих, они преданы своему делу, но если терпят крах, то это только усиливает их очарование и внезапно делает их человечными. Они обладают сексуальным магнетизмом. Это помогает, если они хорошие ораторы, это помогает, если они отличаются от своих последователей (так, многие гуру на Западе азиаты, а Мариус Татти был итальянцем в Австрии). Они манипулируют эмоциями, особенно желанием принадлежать, желанием быть частью толпы и желанием избежать серенького бытия. Таковы элементы контролирования умов, применяемые рекламодателями, продавцами, тиранами и гуру.