центральная часть иконы поднимается за удерживающими её пальцами, при этом задняя остаётся на столе.

Возглас воодушевления, прокатившись по кабинету, заставил всех, в том числе и Веру Ивановну, обступить стол.

Внутри разделённой надвое иконы лежал свёрнутый вчетверо рушник. Сотканный из грубоватой на вид ткани он не представлял собой ничего, что могло вызвать хоть какие-то эмоции.

Стоило Илье развернуть рушник, как пред взором присутствующих предстало Евангелие, поверх которого лежал вышитый во всю площадь ткани рисунок.

— Перед вами, дамы и господа, схема замка сундука, — не без доли артистизма произнёс Богданов.

Выйдя из-за стола, Илья шагнул к стоявшему на полу сундуку. Присев, осмотрел тот со всех сторон.

— Чтобы открыть сундук, потребуется перстень.

— Перстень? — Ленковская и Элизабет переглянулись. — Зачем?

— Затем, что украшающий кольцо бриллиант есть часть общего механизма, предназначенного для открытия замка.

— Надеюсь, вы не собираетесь дробить его на кусочки, заталкивая те в какие-то там отверстия?

— Нет, мадам. Я превращу камень в порошок, намажу на хлеб и съем.

По тому, как испуганно округлились глаза Элизабет, стало ясно, юмор не был понят, а значит, должно было последовать объяснение, которое любезно согласилась взять на себя Ольга.

Пока подруги обменивались мнениями, Илья и Рученков, подняв сундук, установили тот в центре стола.

— Для начала необходимо осмотреть днище, — произнёс Илья, призывая друга помочь перевалить сундук на бок.

Проведя рукой по днищу, Илья подобно оперирующему больного хирургу, вытянув вверх руку, произнёс: — Перстень, пожалуйста.

Поддавшись гипнотическому воздействию прогремевшему на всю комнату голосу, Элизабет сунула в ладонь Ильи перстень.

— Внимание!

Подав знак Рученкову, друзья, подняв сундук, уставили тот на днище.

— Можете открывать.

Сделав шаг в сторону, Илья дал понять, что теперь очередь Элизабет выходить на арену. При этом голос его не был ни напряжён, ни тороплив, словно открыть предлагалось не сундук с сокровищами, а бабушкин чемодан, заполненный пересыпанным нафталином барахлом.

— Открывать? — испуганно произнесла Элизабет. — А перстень?

— Перстень остался в сундуке, потому как он есть ключ к замку. Вставив алмаз в днище, мы вернули сундук в первоначальное состояние. Тот за счёт собственного веса заставил бриллиант надавить на запирающее устройство, замок сработал, что предоставляет возможность открыть сундук. Захотите запереть, вынем перстень, механизм сработает в обратном направлении. Могу продемонстрировать.

— Нет, спасибо, — поспешила остановить Илью француженка.

Насколько высоко было волнение, можно было судить по рукам Элизабет. Дрожа мелкой дрожью, те, коснувшись сундука, оказались не в состоянии продолжать какие-либо действия. Страх, исходящий от разума, не позволял сделать то, к чему француженка шла на протяжении всей сознательной жизни.

Видя это, Илья обнял француженку за плечи.

— Пришло время радоваться, а вы трясётесь.

— Трясусь, потому что страшно.

— Хотите, я открою?

— Пожалуй, это лучшее из всего, что я могла бы желать.

Богданов, подняв крышку, сделал шаг в сторону, дабы дать француженке возможность ощутить дыхание прошлого.

Первое, что предстало пред взором Элизабет, была расшитая золотом бархатная накидка, поверх которой лежал белоснежный, похожий на крыло голубя конверт.

Взяв конверт, француженка неторопливым движением вынула сложенный вчетверо лист бумаги.

Пробежав глазами, начала читать вслух. Я, Соколов Андрей, обращаюсь к потомкам фамилии нашей, живущим в 21 столетии. Ответственность перед доверенной мне тайной, пронеся которую через века, каждый из ранее живущих хранил, как часть себя, заставляет в силу определённых временем обстоятельств не делать того, что я должен был сделать, согласно переданного мне отцом завещания.

Россия изнурена недугом политических распрей, что рано или поздно скажется на судьбах гражданах, а значит и на здоровье отчизны в целом. По одной только этой причине я принял решение, перешагнув барьер времени, завещать реликвии тем, кто будет жить в будущем.

Каким оно будет это будущее, знать может только Господь!

Мне же остаётся надеяться на то, что род Соколовых будет существовать столько, сколько суждено жить отчизне нашей, а вместе с ней и тем, кому на роду написано именовать себя Русичами.

Через мгновение пред взором вашим откроется то, что собиралось на протяжении столетий, что, конечно же, не может не заставить меня ещё раз напомнить об условии завещания.

Половина хранившихся в сундуке золотых монет должна быть передана городу Петербургу на реставрацию построенного мною особняка, если тот к тому времени будет существовать.

Оставшуюся часть надлежит разделить между хранителями тайника и церковью, на которую возлагается обязанность молиться за упокой душ родителей наших, а также тех, кто был причастен к роду Соколовых.

Что касается драгоценностей, картин, а также икон «Иоанна Крестителя» и «Господа Вседержителя», за вами оставляется право распорядиться так, как подскажут честь и совесть. При этом обязаны помнить, что хранившееся в тайнике преумножалось веками, чтобы живущие в будущем, могли гордиться теми, кто стоял у истока рода Соколовых, а значит и всей фамилии в целом. Для этого вы должны один раз в году совершить молебен перед образом «Николая Чудотворца», ибо икона эта была получена из рук Фёдора Алексеевича Головина, генерал — фельдмаршала, первого кавалера ордена Андрея Первозванного. Ему её передал самодержец государства Российского, Пётр Великий, которому та перешла по наследству от отца Фёдора Алексеевича.

Икона эта святая, потому должна находиться при вас. Потеряв её, вы лишите род покровителя, а значит, и будущего тоже.

Заклинаю, будьте благоразумны, не потакайте лжи. Живите мыслями о будущем, при этом помните, душа человека тоскует о прожитом, сердце живёт настоящим, а в это время разум мечтает постичь неизведанное. В этом был, есть и будет человек.

Да поможет вам Бог!

Отложив письмо в сторону, Элизабет, задержав дыхание, взялась за край накидки и, закрыв глаза, плавным движением отвела руку в сторону.

Ткань, на вид казавшаяся неимоверно тяжёлой, вспорхнув, опустилась на край крышки сундука. И было в этом нечто символичное. Приоткрыв завесу прошлого, накидка готова была продолжить выполнять возложенную на её роль, но уже в будущем.

За окном брезжил рассвет. До того, как коснуться горизонта, солнце в течение нескольких минут ухитрилось пролить на землю столько света, что хватило даже небу, отчего могло показаться, что где — то далеко — далеко, возможно, на краю земли Боги развели костёр. Чем выше поднималось солнце, тем сильнее становился огонь. Возможно, Богам стало скучно, и они решили позвать зверей и птиц, всех, кто мог говорить, кроме человека. Не потому, что там, где привыкли отдыхать Боги, было мало места или не хватало огня. Виной тому были сами люди. Не уважая братьев своих меньших, те, сами того не замечая, превратились в изгоев.

Боги слушали зверей и удивлялись, зачем людям понадобилось вырубать леса, опустошать реки,