знакомясь с твердыми впадинами, пока он снова завладевает моим ртом. Мои соски царапаются о его грудь, и я не могу сдержать стон, который вырывается из моего горла. Звук кружится в наших ртах, и он вознаграждает меня резким прикосновением к нижней губе, перетягивая чувствительную плоть между зубами, прежде чем отпустить ее с хлопком.

Он отступает назад и смотрит на меня сверху вниз, его глаза медленно осматривают мое обнаженное тело. Мокрые пряди моих волос, потемневшие до мокко коричневого цвета, змеятся по моей груди и сиденью подо мной. Нити вьются по моей груди и вокруг сосков, и его взгляд задерживается на них и не может оторваться.

— Твоя очередь, — шепчу я. Его глаза возвращаются к моим и задерживаются. Он не отводит взгляд, даже когда поднимает и стягивает через голову толстовку, обнажая голый торс.

Я резко вдыхаю, татуировки, покрывающие его напряженные мышцы, и различные шрамы — зрелище, на которое стоит посмотреть.

Я хочу знать историю, скрывающуюся за этими шрамами. И желание узнать что-либо помимо того, как сильно он собирается заставить меня кончить, ужасает.

Но мне всегда нравилось это чувство. Я всегда жаждала большего.

После некоторого маневрирования он снимает ботинки и носки и умудряется стянуть с ног мокрые джинсы. Обычно этот момент вызывает чувство неловкости, но в случае с Зедом у меня только пересохло во рту, когда он дюйм за дюймом обнажает передо мной свое великолепное тело.

Груди вздымаются в тандеме, мы смотрим друг на друга, наши глаза жаждут, когда он снова устраивается между моих ног — на этот раз между нами ничего нет.

Его непохожие глаза прижимают меня к сиденью. Я не смогла бы пошевелиться, даже если бы захотела.

И в этом проблема. Я не хочу.

Мне нравится, как его огненные глаза обводят мое тело, как кисть прорисовывает изгибы женщины на холсте. Влажность, скопившаяся у меня между ног, становится слишком тяжелой.

Слишком болезненной.

Быстрый трах у дерева только разрядил обстановку, одновременно доведя нашу потребность до токсичного уровня.

— Я жду, когда ты склонишься, — дразняще шепчу я.

Его глаза расширяются, а ноздри раздуваются. Мои слова повисают в воздухе, словно из комнаты высосали кислород. Напряженная пауза, и он срывается.

Он хватает меня за локоть и дергает вверх. Повернув меня к промежутку между водительским и пассажирским сиденьем, он приказывает:

— Наклонись между сиденьями.

Я делаю, как он говорит, упираясь коленями в заднее сиденье, в то время как помещаю свое тело в небольшой зазор между двумя сиденьями, положив руки по обе стороны для равновесия.

Зед наклоняется вперед, берется за ремень безопасности со стороны пассажира и обматывает его вокруг моего тела, прежде чем защелкнуть его в пряжке со стороны водителя.

— Что ты… — Он отталкивает меня, повторяя процесс с ремнем безопасности с другой стороны. Когда он заканчивает, я полностью пристегнута и не могу пошевелиться. Это дает мне достаточную свободу действий, чтобы повернуть голову и посмотреть на Зеда.

Словно король на троне, он садится на сиденье позади меня, устраиваясь между моих ног так, что моя задница оказывается прямо перед его лицом. В моем животе запорхали бабочки при виде Зеда, сидящего позади меня, его широко расставленные ноги и его твердый член, торчащий вверх над пупком. С такого ракурса я не представляю, как он вообще помещается внутри меня.

Он ухмыляется.

— Я слишком большой для этой машины, детка, так что это самое близкое, что я могу сейчас сделать, чтобы поклониться. Но я обязательно встану перед тобой на колени позже.

И, как в «Доме Зеркал», он поднимает мою задницу, пока мои колени не теряют опору, ремни безопасности впиваются в мою чувствительную плоть, и пирует на моей киске, как голодный мужчина.

Как будто я — его последняя еда, как он и просил меня не так давно.

Мои глаза закатываются, когда его язык ласкает мою киску, обводит мой клитор и проникает в мой вход. Это слишком много — слишком хорошо. Я заставляю себя найти что-то, на чем можно сосредоточиться, чтобы растянуть удовольствие. Мой взгляд устремлен на запотевшие окна, на следы дождя на облаках. Я пытаюсь сосредоточиться на миллионах брызг на стекле. Или на том, что дождь падает так сильно, что соперничает с хриплыми стонами, срывающимися с моих губ.

Но я теряю фокус, и все становится черным, когда его зубы присоединяются, посасывая и покусывая, прежде чем облегчить жжение языком.

— Чертова нирвана, — пробормотал он, прежде чем втянуть мой клитор в рот. Я вскрикиваю, удовольствие поглощает меня целиком. И он прав. То, как Зед ест киску, — это нирвана.

Проходит совсем немного времени, прежде чем его язык начинает ласкать мой клитор так, как надо, и оргазм вырывается из меня раньше, чем я успеваю его осознать.

Мои крики отдаются эхом в замкнутом пространстве, когда он проглатывает все, что я могу ему дать. А потом он отстегивает оба ремня безопасности и дергает меня назад, пока я не оказываюсь на спине, и он снова наваливается на меня.

Наши тела сталкиваются, и он плавно приподнимает мое тело к своему. Мои ноги обхватывают его талию, а мои руки ищут равновесия на его широких плечах.

Наши глаза остаются запертыми, даже когда мое пульсирующее ядро давит на твердую длину, торчащую между моих ног. Он рычит, его губы свирепо кривятся от ощущения моего жара, обволакивающего его.

Мои веки опускаются, и с легкостью, о которой я и не подозревала, я прижимаюсь к нему бедрами, размазывая свои соки по его члену.

Его рука взлетает вверх, зарывается в мои мокрые волосы и крепко тянет. Моя голова запрокидывается назад от давления, но мои глаза не отрываются от его почти дикого лица. Он оскалил зубы, и чернота начинает поглощать его единственный белый глаз. Тьма проникает в чистоту и портит ее.

Так же, как он поступил со мной.

Без предупреждения он отводит бедра назад и проталкивается внутрь, почти разрывая меня на части от силы. У меня перехватывает рот от напряжения. Трахать меня об дерево, а потом заставить меня кончить снова только что, все равно не смогло ослабить меня настолько, чтобы он удобно разместился внутри меня.

— Запомни этот момент, — глубоко рычит он, отстраняясь до самого кончика, а затем проталкиваясь в меня еще глубже. — Потому что в следующий раз, когда я буду трахать тебя, ты будешь сильно влюблена в меня, Аделайн. Я твой преследователь и убийца, но ты все равно будешь любить меня.

А потом он снова отстраняется, прежде чем