Едва ли когда-нибудь удастся нарисовать эти сцены финансового гипнотизма во всем их драматическом колорите. Калиостро, тоже еврей, не мог лучше проделывать вызов чьей-либо прославленной тени, чем иудейский же «заклинатель» – банкир набрасывает «зайчиками» видения ослепительной роскоши. «Бессмертный» чародей должен трепетать от радости и, вне всяких сомнений, мог бы сказать себе, что его гений не умер вместе с ним…

Так или иначе, но кагальная mise en scene не идет прахом. Околдованная жертва более не сопротивляется, стоит лишь покончить с ней. Приглашенная в кабинет, а затем, пожалуй, и в чудные гостиные банкира, эта щука, возмечтавшая стать котом, поражается неслыханным великолепием, сокровищами всемирной культуры, произведениями искусства всех времен. Сияние и блеск кружат ей голову, а опьянение золотом до такой степени овладевает ею, что она уже не принадлежит себе. Щука согласна на все. Она будет «фарширована» на первых же строках объявления о задачах и средствах нового предприятия; в учредительных собраниях она явиться одним из корифеев, по крайней мере, немых и декоративных. Затем она не преминет, конечно, удостоить своим присутствием совет нового «благодеяния» отечественной промышленности, а в заключение незапятнанным еще именем либо внушительным положением своим не замедлит прикрывать жидовские затеи. «Учредитель» же банкир, со своей стороны, не позабудет извлечь из этой щуки все, на что она еще пригодна, манипулируя ею perinde ac cadaver.

Как правильно заметил Эдгар Кинэ, папы успели поработить епископов, т. е. аристократию католической церкви, через монашеские ордена, т. е. демократию клира, а орден – путем учреждения и организации преторианской гвардии sui generis, каковой явилось «Общество Иисуса». Увы, папы вели расчет без всемирного кагала. Сынам же Иуды несколько более опытным удалось не только биржевыми спекуляциями запятнать и погубить самих иезуитов, как уже, впрочем, за несколько веков раньше было проделано с орденом тамплиеров, но своим Талмудическим кредитом надеть мертвую петлю и на «непогрешимое» папство.

На пути эволюции и завоеваний Израиля его видные банкиры играют роль главнокомандующих армиями. Деятельность их мозга, близкое знание территории, редкий талант маневрирования, чутье великих случайностей, смелость решений, забота о мельчайших деталях, ясная, спокойная, господствующая над бурями воля и такая выдержка, которая привлекает победу, все в них, вплоть до высокомерия победоносного генерала, оправдывает такое наименование.

И пусть это поймут хорошенько! Всякая борьба против еврейства, которая в свою первооснову не положит глубокого изучения его свойств, сил, специальных познаний и сноровки, будет на первых же своих шагах осуждена ни бессилие и послужить, разве, к тому, чтобы дать ему вид еще большей непобедимости.

Иудейский банкир – прежде всего, испытанный чародей. Идет ли вопрос о том, чтобы двинуть слабое правительство на заключение нового займа? Красноречиво и убедительно, с поражающей логистикой раскроет он государственные затруднения и ту легкость, с которой путем «необходимой» меры следует придти на помощь безотлагательно и упростить все.

Как тонко поспешит он улыбнуться в ответ на колебание министра финансов и с импонирующей иронией устранить его возражения?! Как в особенности хитро вносит он в переговоры свое биржевое величие, как умеет кстати показать свою мощь, всемирные связи, целые синдикаты, уже готовые образоваться под его управлением, такой финансовый рынок, все нити которого находятся в его распоряжении! На этой откровенной выставке его власти царствуют, однако, условная и таинственная безопасность и лишь его же неограниченный авторитет.

Ничего нельзя сделать помимо него, и самое доверие к финансам государства в его руках; по своему произволу, ровняет он и поднимает ренту; всякая же попытка выпустить заем без его участия или посредничества и не на предложенных им условиях – сущая химера; «толстые карманы», как и «шерстяные чулки», давно разучились двигаться без его указки, а если и явятся в государственное казначейство, то не иначе, как под его руководством!..

Как всякий порок, так и ненужный заем имеет свои соблазны и мимолетные чары, свои софизмы и теории. Да и еврейский банкир видит, что через немного времени к нему же опять постучатся в дверь. Превращаясь в болезнь хроническую, т. е. неизлечимую, бесшабашность этого рода влечет за собой нищету и позор. Грабительство и рабство следуют за ней безотступно, а цепи, наложенные банкиром, становятся все более тяжкими, пока не настанет день, когда уже целый народ воскликнет: «Вот наш Владыка!»

К такому именно результату и стремится всемирный кагал. Могущество Израиля, равно как и сама еврейская нация, представителями которых являются банкиры, желают покорять и господствовать не иначе, как на правах признанных повелителей…

VIII. Располагая достаточными средствами для производства рекогносцировок, иудаизм с уверенностью «помогает своему счастью». При учреждении плутовского акционерного предприятия, еврей явится если не инициатором, то, по крайней мере, организатором; он выработает задачи нового общества, проведет устав, подтасует членов правления, погонит на бойню стадо акционеров, изобретет и осуществит все к лучшему в этом лучшем из миров; станет говорить и действовать больше, чем кто бы то ни было, и, тем не менее, сумеет перенести ответственность на других, оставив за собой лишь самые крупные барыши.

На собраниях акционеров и по языку и по авторитету он прямо не досягаем. У него даже есть нечто импонирующее, и какое-то веяние светоносного величия украшает его чело, а то выражение могущества, с которым он держит в руках устав или доклад, невольно заставляет мечтать о пророке, возвещающем новое откровение… Нет ни противоречий, ни рассуждений; резолюции вотируются единогласно. Жалкое и робкое возражение само же себя подняло бы на смех в таком собрании. Не удивляйтесь, однако, тому, что он мгновенно ускользнет с проворством заправского фокусника. Дело идет, например, о принятии решительного, но компрометирующего постановления. Он признает таковое необходимым и даже сам подсказывает. И вот «акционерное» собрание открыто… Но в известный момент, «будучи вызван по неотложному делу», он вдруг исчезает. Что же делать? Пусть проведут операцию без него; нельзя терять ни минуты! И все так хорошо настроенное скользит, как по маслу, а «заведенные» автоматы продолжают действовать неуклонно и в его отсутствии… Лишь когда пробьет час суда, тогда только поймут, зачем он скрылся. Но он будет вправе сказать «меня там не было!..» По французской поговорке, это называется «tirer lе diable par la queue».

На болезненной почве предприятий недоношенных и худосочных либо самим же кагалом изувеченных, расцветает и еврейское «учредительство», нередко рассчитанное уже на дела, явно обманные, а то и вовсе несуществующие, причем необходимым соучастником и важнейшим пособником, без сомнения, является «освободительная» пресса.

Во имя кагальной свободы еврейство в первую очередь и повсюду истребляет супостатов, да еще так, чтобы они впредь показываться не осмеливались. Иудейские бюро объявлений – прямой к тому путь. И мы видим, что тогда как еврейские газеты богатеют и размножаются, независимые издания, лишаясь объявлений, гибнут одно за другим. Этого мало. Прославляя гешефты и таланты «избранного» народа и предавая ему все материально ценное, жидовская печать забавляется над гоями в двух направлениях. С одной стороны, кагальные газетчики отравляют всякие идеалы, утешая читателей азартом, порнографией, сводничеством и панацеей «606», а с другой, под флагом любви к народу и к величию демократии торгуют социальной революцией, как заведомо смертельным ядом для всех учреждений, еще способных противостоять «угнетенному» племени.