Этого мало. По логике вещей, тем крупнейшая часть нашего золота должна оставаться заграницей, чем большее развитие получает операция репорта. Такова «воздушная» система, единогласно отвергнутая в марте 1899 г. советом государственного банка, причем его постановление было утверждено С. Ю. Витте, как министром финансов, и, тем не менее, введенная не далее, как в 1900 году по личному усмотрению того же С. Ю. Витте без нового обсуждения советом.

Однако и всем указанным значение репорта не исчерпывается. Усиливая кассы иудейских, по преимуществу коммерческих банков, т. е. облегчая кредит сынам Иуды, репорт, тем самым способствует быстрейшему захвату «избранным» народом и самой хлебной торговли. На этом факте мы наблюдаем, впрочем, лишь частный случай еврейской гегемонии в торговле и промышленности через монополию кредита вообще и притом не столько за счет собственных средств кагала, сколько именно через переучет его банками еврейских, главным образом, векселей в государственном банке страны. Параллельно с завладением верховенства над ее коммерческим и фабрично-заводским рынками, равно как хлебной торговлей, кагальные банки стремятся забрать в свои руки непосредственно и все наиболее выгодные отрасли торгово-промышленных предприятий, где, располагая широким переучетом в государственном банке, уничтожают сперва конкуренцию, а затем предписывают порабощенным гоям уже свою волю без апелляции. Но если на долю коренных жителей остаются, значит, лишь кагальные отбросы, то, неуклонно проводя свой универсализм, сыны Иуды и этим не довольствуются.

Установив изложенное, мы поймем и всю тяжесть последствий завладения иудейскими банками операций не только по государственному, а и по частному кредиту. Особенно же вразумительны гешефты евреев по ипотечным ссудам, раздаваемым за счет русского народа и под его гарантией, но уже, разумеется, не в его пользу из земельных банков, почти сплошь иудаизированных.

В этой области, торгуя на правах монополистов не своим, а исключительно государственным кредитом, сыны Иуды взимают, тем не менее, только для одних себя изобильную «провизию» со всей территории страны. Это гораздо выгоднее для кагала, чем скупка домов и земель. Не говоря о неизбежности в этом случае подъема цен, одно управление приобретенным влекло бы за собой огромные убытки. Много, значит, умнее держать управляющих под видом собственников. Вынуждаемые тянуться из последнего, они приносят кагалу и доходы с заложенной вотчины, и свое жалованье, и женино приданое, и наследство своих детей… А когда все это, наконец, иссякает, их нетрудно выгонять по кагальному произволу, заменяя новыми «мотыльками», увы, неизменно готовыми лететь на аутодафе в новоявленных лампах «избранного» народа. Сверх того, ясно, какой источник влияния, связей и политического господства открывается здесь для детей Израиля. Печальная и глубокая тема! Ей следовало бы посвятить особое, крайнее, даже чрезвычайное внимание, потому что вопрос об экспроприации Земельных Банков в государственную собственность, особенно в такой, прежде всего, земледельческой стране, как наша родина, без сомнения, не может быть отсрочиваем во имя ее внутренней и внешней безопасности.

Даже не сомневаясь в этом, отнюдь не мешало бы издать на память потомству хотя бы географическую карту нового «удельно-вечевого» периода.

Тогда россияне увидели бы следующее: а) губернии средней России с ее первопрестольной столицей Москвой – территория Московского Земельного банка, другими словами, Лазаря Полякова; б) северо-восточная полоса, с выдачей ссуд и на Урале, а до японской войны и в Порт-Артуре – Ярославско-Костромской Земельный банк, владение Розалии Поляковой; в) среднее течение Волги – Нижегородско-Самарский Земельный банк, где, сколько известно, принимали благосклонное участие Гинцбург и тот же Лазарь Поляков; г) Ростовский на Дону Земельный банк состоял в обладании Якова Полякова; д) Харьковский Земельный банк командовался евреем Алчевским, который, не успев возвыситься до Поляковых, положил голову на рельсы; е) Полтавский Земельный банк наравне с Харьковским в течение долгого времени состоял под эгидой своего главного комиссионера еврея Рубинштейна; ж) Киевский Земельный банк имеет своим феодальным бароном Бродского; з) Виленский Земельный банк многие годы был подчинен еврею Блиоху; и) Варшавское общество поземельного кредита обитает под главенством еврея Кроненберга; к) Бессарабско-Таврический Земельный банк – удел евреев Рафаловичей; л) бывший Золотой, а ныне Особый Отдел Дворянского Земельного банка находится, если я не ошибаюсь, и теперь в договорных отношениях с домом Ротшильдов; и, наконец, м) Херсонский Земский банк; являясь взаимным, он не мог установить официальной связи с кем-либо из князей Израиля, и вот, как бы в виде утешения на закладных листах этого Банка имеется надпись по-еврейски, своего рода: «мене, мене, текель, упарсин!» Sapienti sat!..

Что же касается кредита торгово-промышленного, то совершенно очевидны как его необходимость, так и господство тех, кем этот кредит оказывается. Посему уже само отсутствие кредита грозит тяжелыми невзгодами народному хозяйству. Но они ничтожны в сравнении с теми, которые проистекают из экспроприации упомянутого кредита евреями. Впрочем, и это еще полбеды перед рабством, постигающим страну с момента захвата иудеями капиталов ее государственного банка через монопольную аренду оного, как во Франции (Banque de France) либо через учет и переучет кагальных векселей как отдельными евреями, так и целыми их сообществами под видом частных банков разных лживых наименований. Для полноты картины запомним, что нет еврею ничего отвратительнее, как отдавать назад, и что история едва ли в состоянии указать случай, когда бы кагал сполна возвратил награбленное. Завладев чем либо, еврей, умудренный опытом, заботится, прежде всего, окружить себя соучастниками, действительными или мнимыми – безразлично. Основная задача в том, чтобы главным образом запятнать их. И s'agit de prendre sans etre pris!..

Поэтому сыны Иуды оркестрируют свой лакействующий аккомпанемент так, чтобы при наступлении беды гои хлопотали уже не за страх, а за совесть, спасая даже неевреев, а самих себя. Действуя по этому рецепту, таланты «угнетенного племени» становятся не только безнаказанными, а и, почти всегда, неуязвимыми. Образцом такого иудейского иммунитета являются хотя бы интендантские процессы. Здесь, как известно, остались вне преследования не только подстрекатели-евреи, но и все вообще их сподвижники, кто расхищал многие миллионы, обогащаясь на счет разутого и голодающего русского солдата, безропотно умиравшего на полях Маньчжурии, когда иудейство браунингами и бомбами обучало нас «освободительному» движению в самой России… Но примеры этого рода бывают не в одной интендантской, а и в банковской среде, где кроме Струзберга известны другие имена оправданных князей в Израиле. Зато железнодорожные евреи, по-видимому, как агнцы беспорочны. Идеалом же данного сочетания представляется «Панама», где, не взирая на расхищение многих сотен миллионов франков и оптовый, так сказать, подкуп парламента, были оправданы уже все подсудимые евреи и неевреи, так как, quod erat probandum, ни у кого из них в бесподобную славу Талмуда не оказалось «состава преступления»…

Руководствуясь изложенным, нельзя не заключить, что как ни опасна тирания кагала, оперирующего государственным кредитом и при содействии государственного банка, тем не менее, излечение этой болезни, да еще при ее современной, тяжкой и хронической форме, едва ли возможно, по крайней мере, на глазах нынешнего поколения…