покраснел. Дурацкие вирши, конечно. И все же религия так прочно переплетается с повседневной жизнью, что ее попросту не избежать. Да и не следует избегать! Получая готовый заказ, он отпустил жалкую шутку, обращаясь к аптекарю в белом халате, стоящему за прилавком:

– Полагаю, такого полезного лекарства, как шоколадное мороженое, в вашей аптеке нет?

Чуточку натянутая, как и последовавший за ней смешок, но все-таки шутка.

Аптекарь не улыбнулся. Отметив нервную гримасу, исказившую лицо покупателя, бросил бесцеремонно:

– Четыре песеты, сеньор.

– Конечно! – Трантер порылся в кармане. – Вы же не подумали, что я уйду не заплатив?

И вот Роберт свободен. Совершенно свободен, можно возвращаться в Лагуну. И все же он тянул время, остановившись на тротуаре рядом с аптекой. Вокруг беззаботно текла городская жизнь: толкая его, проходили желтолицые мужчины; плыли женщины, закутанные в черные шали; мулы неохотно тянули ярмо; уличный торговец зазывал купить нарезанный, истекающий соком арбуз; прошествовала прачка, покачивая бедрами и неся на голове корзину со свежевыстиранным бельем. На перекрестке стоял жандарм в начищенной треуголке, расставив ноги, заложив руки за спину и бросая по сторонам острые взгляды.

Роберт неуютно поежился. Кажется, этот тип наблюдает за ним… Действительно наблюдает? Право, какая нелепица! Он тоже уставился на жандарма, причем довольно надменно, но затем, словно пораженный тайной мыслью, опустил глаза. Внезапно устремился прочь. Понимаете, ему нужно прогуляться. Вот пройдется немного, потом отправится в Лагуну. Времени полно. Может же человек подышать воздухом, прежде чем засесть в тесном помещении там, на холме. И ноги сами понесли его к центральной площади.

Он вышел на площадь, белый как мел и вконец издергавшийся, пересек ее по желто-синей мозаичной мостовой. Едва сознавая, что делает, резко остановился и присел на кованую скамейку под пальмами. Перед ним был отель – «Плаза», как гласили позолоченные буквы, нанесенные на штукатурку фасада. Получив от Коркорана записку Сьюзен, Трантер быстро сделал выводы. Рассуждения его были ошибочны, но интуиция не подвела. Он возбужденно задал один вопрос, на который Коркоран бесхитростно ответил. И этого оказалось достаточно. Как только он узнал, что Элисса остановилась в этом отеле, его охватил мучительный порыв. Порыв, в котором он увидел разрешение всех своих сложностей и избавление от страданий.

Легкий румянец выступил на его щеках, он взволнованно теребил цепочку часов, губы зашевелились в молитве.

– Господи, помоги мне, – простонал он, – помоги мне ее увидеть. Ты понимаешь, что́ я чувствую. Я хочу все исправить. Ты понимаешь, как сильно я хочу ее увидеть. Господи, помоги мне!

Он вскочил, бросился в отель и очень скоро оказался в гостиной, выходящей в холл. Там за одним из множества столиков в плетеных креслах сидели двое мужчин. Всматриваясь в них, Роберт замешкался. Одного он узнал, что не вызвало у него большого энтузиазма, – то был Дибдин. Со вторым – Карром – Роберт никогда не встречался. Уже не столь поспешно он двинулся в их сторону.

Встретили его холодно. Дибс что-то равнодушно буркнул, Карр хмуро навел на подошедшего мрачный заплывший глаз и демонстративно отвернулся.

– Я хотел сказать, – запинаясь, зачастил Роберт, – что искренне огорчен болезнью леди Филдинг. И очень рад, что моя сестра Сьюзен может быть ей полезной. Да, сэр, это чистая правда. Я глубоко вам сочувствую в связи с этим несчастьем.

Он оперся пальцами о край стола и наклонился вперед в попытке заверить этих двоих в своем расположении и участии.

Последовало долгое безразличное молчание, затем Дибс выдавил:

– Что вы здесь делаете?

– Прибыл из Лагуны по делам. На самом деле купить хинин. И просто заглянул сюда, чтобы выразить соболезнования… всем вам.

Монокль Дибса выпал и остался висеть на конце шелкового шнура, владелец же без дальнейших церемоний продолжил беседу с Карром с того места, на котором их прервали.

– Если бы только пришла эта телеграмма, – сказал он, – тогда мы знали бы, как поступить.

– Будь я проклят, если знаю, какого черта он запросил дополнительную информацию! – вскричал Карр.

– Майкл всегда своеобразно смотрит на вещи, – откликнулся Дибс. После недолгого молчания спросил: – Мы можем что-то сделать сами?

– Эти судейские – полные идиоты. И чертовски неповоротливы. Их останавливает кольцо карантина. Они не решаются пересечь его ни туда, ни обратно. Пройдет не один день, прежде чем они сдвинутся с места.

Наступила тишина.

– Загвоздка в том, – произнес Дибс измученным тоном, словно повторял это сотню раз, – что Мэри сбежала из-под моей опеки. Неужели можно обвинить в этом меня?

– О, заткнитесь! – взорвался Карр. – Меня тошнит от вашего адского нытья. Характера у вас не больше, чем у блохи.

Они начали переругиваться – возможно, уже в сотый раз. Роберт стоял и униженно слушал. Он горел нетерпением расспросить об Элиссе, но не осмеливался. Вся его самоуверенность испарилась. Моральные принципы превратились в водянистую кашицу.

Он переступил с ноги на ногу и выпалил:

– Пожалуй, я с вами попрощаюсь, джентльмены. Не могу долго задерживаться. Мне пора.

Он жаждал получить хотя бы вежливый ответ в качестве небольшого утешения, но не дождался. Эти двое не удостоили его даже взглядом.

Роберт развернулся и печально побрел к выходу. Однако в холле остановился. Сердце бешено колотилось, щеки разгорелись еще сильнее. «Господи, – подумал он возбужденно, – я не могу вот так уйти. Вернуться в ту уединенную лачугу, где всем заправляет Роджерс… Просто не могу. Я должен ее увидеть, иначе точно сойду с ума». Настороженно оглядевшись, чтобы убедиться, что за ним никто не наблюдает, он подошел к чернокожему портье за стойкой. Облизнув губы, спросил:

– Миссис Бэйнем в отеле?

Портье засунул в карман деревянную палочку, которой чистил зубы, и поспешно встал.

– Да, са-ар, миссис Бэйнем в своем номере.

Роберт переспросил:

– В своем номере?

– Да, са-ар. Люкс номер три. Второй этаж.

– Может… может, проводите меня туда?

Невероятным усилием воли Роберт заставлял себя говорить сдержанно. Но когда он поднялся по ступенькам следом за портье и остановился перед выкрашенной в желтый цвет дверью на втором этаже, остатки его самообладания рассыпались как карточный домик, его едва не затошнило от смущения. Он вошел и остановился посреди комнаты с полированными деревянными полами, теребя влажными неловкими пальцами цепочку часов.

– Вот, решил нанести визит, – хрипло произнес он, и его проповеднический голос сорвался. Пришлось начинать сначала. – Проходил мимо. Случайно. Вот и подумал… подумал, что могу заглянуть.

Элисса устремила на него тяжелый недружелюбный взгляд. Она раскинулась в плетеном шезлонге у окна и походила на большую недовольную кошку. Надетое по случаю жары шелковое кимоно чувственно ниспадало воздушными складками с ее распростертого, расслабленного тела. Волосы были распущены, под широкими