«Еще метров десять… или двадцать. Вон тот столб с фонарем, надо добраться до него, а от него уже совсем рядом и дом. Давай считать каждые десять сантиметров за шаг». Влада с тоской вглядывалась в стену ближайшего дома, к которому она ползла, выбиваясь из сил. Почему она раньше не знала о таком способе смирить голод? Ведь у нее было столько возможностей это сделать, столько дней, когда она ходила по улицам мимо этих самых домов.

– Да брось, тебе туда не добраться, – прошептал голос рядом с ней. Голос пыли – глухой и безжизненный, которая поземкой ползла возле Влады. – Ты бы видела себя сейчас. Посмотри на свои руки.

Руки?

Влада с трудом оперлась на локоть, поднеся руку к глазам. Зачем она накрасила ногти серебряным лаком, когда успела? Да и не только ногти, но и кожу – та сверкала серебром, и линии на ладони проступили четко, будто высеченные в камне.

– Ты ведь знаешь, что у нечисти это признак гибели, – продолжал шептать голос. – Знаешь, но упорствуешь. Зачем? Открой Тьму… для себя.

– Дед тебя… хорошо клинком зацепил, – Владе удалось повернуть голову в сторону того, что до сих пор называлось умертвием. Его невозможно было увидеть – лишь угадать, и Влада заставила себя смотреть прямо на эту тварь, не отводя взгляд. Смерть деда оборвала страх.

– Я быстро восстановлюсь, – прошептал некромант. – Мертвое нельзя убить, а вот Вандер уже никогда не вернется. Хватит бороться, Огнева. Голод каждую секунду отнимает у тебя кусочек жизни… Но и чужая жизнь, даже если ты и захочешь ее выпить, уже недосягаема, потому что тебе не выбраться из янва…

Голова упала на руку, но Влада продолжала ползти вперед, как ей казалось – бесконечно долго. Только приоткрывая глаза, она с отчаянием видела, что ее ориентир, столб, так и остается на прежнем месте. Ей казалось, что она, прикладывая массу усилий, оставляет позади метр за метром, но на самом деле ей удалось преодолеть всего-то несколько сантиметров.

Над головой свистел ветер, он то ли шептал, то ли смеялся над ней; в этой буре ее все равно никто не увидит. Пауки Мурановых не чуют ее, уже не принимая за живой объект, потому Гильс ее не найдет. Охотники не зря напали именно здесь и сейчас: они не дадут ему ни на секунду оторваться от боя, чтобы разыскать Владу. Голод, все грани которого она успела узнать, в самом страшном своем виде стал уже не яростным, не исступленным, а каким-то бесконечным, будто перед Владой со страшным вековым скрипом отворилась тяжелая дверь, что вела вниз, в беспредельный ужас.

– Нечисть, слушайте мои слова!

Этот голос уже был не шепотом, а ревом, который пронесся над площадью. Не некромант, а охотники, все как один, закричали:

– Отныне Конвенция отменена, и ваши жизни не стоят ровным счетом ничего в тайном мире! Некромант всходит на престол, и мы будем убивать вас, каждого, днем и ночью…

– Войнаа-а-а… – донеслось отовсюду, будто это простонал сам ветер.

Влада вдруг ощутила, как что-то переворачивает ее на спину, и начала отчаянно сопротивляться этому, вцепившись ногтями в землю. В янве асфальт был мягким, как будто утрамбованная пыль, поэтому удержаться не получилось.

«Что я могу сделать сейчас? – Мысли в голове метались. – Неужели все кончено, и все было напрасно, вся моя жизнь? Я спасалась от врагов, надеялась, жила; спасая меня, погиб дед. И все это лишь для того, чтобы попасть в лапы твари, которая всех нас провела так ловко…»

Ее рука вдруг очутилась в чьей-то ладони, которая показалась горячей, как раскаленный утюг. Влада открыла глаза: над ней склонилось лицо, загорелое и встревоженное. Егор выглядел почему-то в янве гораздо красивее, чем в обычном мире, а его волосы были совсем белыми, а не привычного соломенного цвета.

– Ну вот, нашел, – выдохнул он ей в лицо. – Ни черта не видно в этой круговерти, такое творится! Держи, я обокрал магазин.

Тролль полез в карманы и высыпал в ее ладони яблоки, помогая сжать пальцы над их потемневшей кожурой.

– В янве все живое сразу погибает, эти яблоки мне уже не подходят, – прошептала Влада. – Дом, оказывается… если я подойду к нему и… приложу ладонь, я смогу получить энергию. Но для этого мне нужно выйти из янва.

– Не вопрос, сейчас я тебя вытащу.

Тролль кинулся было поднимать ее на руки, но Влада закричала, когда ощутила, что тело вот-вот рассыплется в пыль. Его будто уже не было, ее тела, – лишь оболочка, серебряная и очень хрупкая.

– Мне уже не выбраться из янва, – всхлипнула Влада, потеряв самообладание. – Я струсила, Егор. Мне страшно, очень страшно. Я боюсь…

– Фигасе, трусиха – а сама кинулась под удар некроманта, спасла меня, Ингу, остальных ребят, – выпалил тролль с преувеличенной жизнерадостностью. – Я бы в жизни так не смог, честно! Погоди, ща мы с тобой придумаем какой-нибудь финт ушами…

Влада собралась с силами, повернула голову и увидав волну своих серебряных волос, раскиданных по земле. Да, волосы тоже стали серебряными, как и все вокруг. Как нечисть рассыпается в пыль, Влада уже видела и знала, что это происходит в последнюю минуту перед наступлением смерти. Вернее, не смерти, а того, что гораздо хуже.

Ей страшно было пошевелиться, даже дышать – казалось, стоит вздохнуть – и тело рассыплется в пыль. Она судорожно сглотнула, глядя на огромную серебряно-белую луну, повисшую в небе. Почему-то в голове всплыла ненужная уже догадка, зачем древние покидали город, – они любят покой, которого в тайном мире уже не будет. А еще они предчувствовали войну.

– Все будет хорошо, вот увидишь, просто отлично будет… – Тролль продолжал ее успокаивать, оглядывался по сторонам, будто собираясь с мыслями.

– Гильс, не будет… не могу больше… – Чудовищный холод сковал губы настолько, что трудно было ими шевелить, разливался по всему телу, вызывая отчаянное желание согреться.

Слова застыли на языке, когда Влада поняла, что перепутала имя тролля, потому что память и мысли, как и губы, внезапно онемели от холода. Это ощущение Влада уже испытала когда-то давно, коснувшись когтя умертвия. Тогда было очень больно, холодно и страшно; больно было и сейчас.

Непонятные слова разносились ветром. Это было заклинание, реквием, и Влада догадалась, вдруг вспомнив, что за слова слышал Гильс, когда погибал.

Ресницы слипались от вязкого холода, и сквозь них можно было увидеть, как где-то в вышине темного неба качается смерч, как мечется вокруг Егор, размахивая руками, но только зеленая дымка от его пальцев останавливается перед окружавшей ее непреодолимой преградой.

Монотонный голос некроманта, без конца повторяющий непонятные слова, слился с голодом во что-то единое и теперь падал на нее огромной глыбой, от которой было не спастись.

– Владка, у меня есть суперплан, и я на него решился, – вдруг быстро сказал Егор. – Давай, у нас с тобой все должно получиться. Держи мою руку… – прошептал тролль как раз перед тем, как Влада закрыла глаза.

Ощутив тепло руки, Влада вцепилась в пальцы тролля, сообразив, что если тело не может убежать от бесконечного ужаса, то это может сделать сознание. И сейчас сознание, как парящий в воздухе лист бумаги, падало в бездонный колодец чужой памяти.