Недолго думая, Ричардсон принялась с явным рвением крушить всё вокруг. Она ломала мебель, швыряла её в окна, из-за чего стулья и табуретки вылетали прямо на улицу, разбивала с громким звоном бутылки и безумно хохотала, явно наслаждаясь процессом. Адам делал всё тоже самое, при этом, конечно же, не позабыв вытащить из кассы несколько крупных оставленных владельцем купюр. Красота.

Осколки на полу хрустели под каблуками Эрики, полки падали с громким стуком, а она всё продолжала и продолжала, явно входя в кураж. Всё вокруг превращалось в последствия землетрясения, нет, апокалипсиса, и в какой-то момент Адам просто уселся на барную стойку, чтобы не мешать своей главе, и считал собранные купюры, попутно попивая специально оставленную бутылку бренди. За разбитым окном находился тёмный и вечно угрюмый силуэт Боба, который, наверное, за это время успел уже скурить целую пачку сигар.

Вдруг раздался удар, после которого магазин погрузился в полную тишину. Больше не был слышен звон стекла и удары биты. Адам тут же спрыгнул с барной стойки, отбросив в сторону бутыль, и кинулся к Эрике, которая резко опустилась на колени. Когда гангстер подошёл ближе, то заметил рядом с ней выпитую наполовину бутылку виски, а ещё то, что Ричардсон плакала.

— Мисс Ричардсон, вы чего? — тихо спросил Адам, присев рядом с главой на корточки и аккуратно прикоснувшись к её плечу. — Что случилось? Только не говорите, что вам жалко этот магазин стало, — он усмехнулся, надеясь, что сможет хоть чуть-чуть отвлечь её.

— Адам, — сквозь слёзы произнесла Эрика, попытавшись вытереть слёзы со щёк. — Привези меня к нему, Адам. Мне нужно к нему!

Гангстер застыл на месте, испытывая сразу несколько эмоций одновременно. Шок, недоумение, отвращение и вместе с тем скупую злость.

— И это зачем же?! — возмущённо воскликнул он. — Вы просили, чтобы я больше никогда этого не делал.

— Мало ли что я просила! — она чуть выпрямилась и схватила гангстера за воротник его пальто. — Это было вчера или позавчера, или… когда-то давно. Сейчас я прошу другое! Мне надо, Адам! — слёзы текли по её прекрасному лицу, и Адам ощутил лёгкую тошноту в горле. — Пожалуйста, — Эрика уткнулась ему в грудь лбом, продолжая плакать.

— Вы же завтра захотите меня убить за то, что пошёл на поводу. Давайте я отвезу вас домой, вы ляжете спать, протрезвеете? — обреченным голосом попросил гангстер.

— Не захочу, клянусь, не захочу, — захныкала Ричардсон, размазывая слёзы по его одежде. — Мне это просто очень-очень нужно, прямо сейчас. Адам, ты единственный, кому я доверяю…

Мужчина тяжело вздохнул.

•••

Когда вечером на пороге появился заёбанный Адам и велел садиться в машину, Йоханесс сначала не поверил, решил, что это какой-то розыгрыш. Во-первых, ему не хотелось никуда ехать с человеком, который пытался его убить совсем недавно. Во-вторых, Эрика сама сказала, что видеть его больше никогда не хочет, а значит, это именно гангстеры задумали что-то недоброе. Только это слишком уж жестоко, даже фактически бесчеловечно! Йенсу хватало услышать одно её имя, чтобы ощутить стойкое желание смерти. Страх больше никогда в жизни не увидеть любимую женщину окутывал со всех сторон и душил. И если эти гангстеры думают, что манипулировать его чувствами с помощью попытки внушить, что он всё ещё нужен Эрике, весело, то они точно чудовища, а не люди.

— Да харе так пялиться. Думаешь, мне очень хотелось ехать за тобой? Но она там рыдает, а я ненавижу, когда она рыдает, — устало произнёс Адам, и Ольсен моментально принял окончательное решение.

Сердце в груди билось слишком быстро, и Йенс от волнения кусал нижнюю губу. Что с ней? Единственный вопрос, который вытеснял все остальные мысли. Его больше не волновало, какие между ними отношения, что она чувствует к нему, почему прогнала и почему сейчас позволила снова её увидеть. Ольсену становилось физически плохо, если Эрика плакала. Казалось, что её боль он способен чувствовать так же, как свою собственную.

Уж пускай он развалится на части и окажется парализованным от отчаяния, чем ей, его драгоценному счастью, будет плохо и тошно.

Когда машина остановилось у знакомого завода, Йоханесс тут же бросился к её кабинету, не обращая внимания на лающих собак, на укоризненный взгляд Адама, прожигающий спину. Он распахнул незапертую дверь и почти окаменел, когда увидел Её. Ту, которую отчаянно боялся потерять, ту, которую уже верил, что потерял.

Бирюзовые глаза впервые в жизни показались не пустыми ледяными айсбергами, в них словно тлело теплое и яркое пламя тревоги. Она стояла в центре кабинета, завернувшись в мягкий плед, стоило двери распахнуться, как Эрика взволнованно посмотрела на своего гостя и бросилась вперёд. Йенс едва успел захлопнуть за собой дверь перед тем, как Ричардсон прижалась к его груди, обнимая за торс руками, и разрыдалась.

Она сегодня была другой, совсем другой. Кажется, Ольсену повезло застать совершенно иную её сторону, но отчего-то он был напуган. Словно что-то шло не так, как надо. С чего бы Эрике так плакать и прижиматься к нему, словно к спасательному кругу, отчаянно желая быть вытащенной из бескрайнего океана? С чего бы ей радоваться его появлению? Ричардсон даже в самом худшем своём состоянии пыталась держать лицо и дистанцию, чётко демонстрируя Йенсу, на каком месте он находится в списке её интересов.

— Ты пришёл, — прошептала женщина. — Я боялась, что больше никогда тебя не увижу. Ты пришёл.

— Разве я мог не прийти? — сдавленно отозвался Ольсен, осторожно поглаживая Эрику по спине. Ощущение чего-то неправильного не пропадало, и мужчина не мог расслабиться, чтобы вдоволь насладиться её объятиями.

— Представляешь, мне приснилось, что ты умер, — она истерически хихикнула, пытаясь сдержать поток слёз. — Огромное пламя поглотило твой дом и отняло тебя у меня. Представляешь? Я ходила на твою могилу и клала цветы, глядя на твоё красивое лицо с серого мрамора. Сон был такой реалистичный и долгий. Как я рада, что это всего лишь сон.

Ольсен сжал губы в тонкую линию. Он остро ощущал, что Эрика была очень пьяна. В кабинете пахло алкоголем, да и бутылки стояли у письменного стола. Она подрагивала в его руках и говорила очень сбивчиво, видимо, стараясь снова не разрыдаться. Может быть, она сама не понимает, что говорит? С чего бы её снились подобные сны? С чего бы ей не было всё равно на его смерть? Йоханесс ни за что не поверит, что горячо любимая женщина боится его потерять. Ха.

— Почему ты молчишь? Не молчи, — она подняла голову и посмотрела на Йенса прямо своими пронзительными заплаканными глазами. Мужчина