Вернувшись во Францию, она обнародовала свои свидетельства о преступлениях, молчать о которых считала равносильным участию в них. Однако французское общество проявило к ним мало интереса, а время оказалось безжалостно к их автору: сегодня, за исключением близких родственников, уже почти никто не помнит, кто такая Андре Сенторенс, а ее книга является библиографической редкостью. Вряд ли и сама Андре думала, что ее когда-нибудь вспомнят в России, с которой ее связывали двадцать шесть страшных трагических лет.

Надеемся, что публикация книги Андре Сенторенс в России исправит эту историческую несправедливость и вернет из забвения ее имя.

* * *

Несколько слов о переводе воспоминаний Андре Сенторенс.

Работая над переводом книги, я столкнулся с изрядным количеством языковых и фактических неточностей, которые решил оставить в тексте по большей части без изменений, сопроводив их подстрочными примечаниями, составленными при участии сотрудников Музея истории ГУЛАГа.

Главной переводческой задачей было, с одной стороны, как можно точнее передать языковые, политические и бытовые реалии того времени, а с другой – сохранить особенности восприятия автором описываемых событий.

Отдельной трудностью была передача имен собственных и топонимов. Если одни имена и названия автор передает довольно точно, то другие пришлось расшифровывать или же догадываться, как они могут писаться по-русски. Например, одну из своих солагерниц Андре называет Kolmogora – при переводе фамилия была исправлена на Колмогорову. Аналогичным образом фамилия Hausta стала Хаустовой. Некоторые фамилии и топонимы удалось распознать только с помощью интернета или архивных документов. Так, например, улица в Бирюлево, где жила Адрианова, у автора записана как Skignaya. Попытки расшифровать это слово оказались безуспешными, пока в следственном деле Андре Сенторенс я не нашел правильное название – Нижняя улица. Все русские фамилии и топонимы, встречающиеся в книге, переданы в переводе в соответствии с нормами русского языка. Некоторые топографические названия (например, Оперная площадь) оставлены в тексте без изменений для сохранения колорита произведения.

Автор нередко путает НКВД, МГБ, МВД и другие советские и партийные ведомства – в таких случаях было принято решение или передавать их правильное название, или давать комментарий, или заменять синонимами, или опускать. В некоторых эпизодах книги автор путает даты и время, поэтому при переводе были сделаны необходимые исправления, чтобы не вводить читателя в заблуждение.

По просьбе сотрудников архангельского управления ФСБ я не стал уточнять в переводе должности некоторых официальных лиц, упоминающихся в книге, и приводить правильное написание имен ряда свидетелей, если они отличались от тех, что были упомянуты в книге.

И, наконец, несколько замечаний, относящихся к рукописи книги, сохранившейся в семейном архиве Жерара Посьелло. Текстуально она почти не отличается от своего книжного варианта, и бóльшая часть редакторской правки носит, в основном, орфографический и стилистический характер. Некоторые слова и предложения оказались вымаранными настолько, что уже не поддавались прочтению. К счастью, наиболее крупные фрагменты текста, удаленные автором или редактором, были просто перечеркнуты ручкой, и их удалось прочитать. Самым значимым из них является история ареста сестры Андре Сенторенс Мари-Луизы Суля во время немецкой оккупации. Остальные фрагменты, не вошедшие в книгу, нам также показались интересными, поскольку добавляют некоторые любопытные детали и штрихи к воспоминаниям Андре. Они помещены здесь в виде отдельного приложения.

Хочу выразить благодарность всем, кто помогал мне в работе над книгой Андре Сенторенс.

Прежде всего моя громадная признательность Василию Адриановичу Рудомино, оказавшему финансовую поддержку переводу этой книги и дальнейшим исследованиям, с ней связанным, директору Государственного музея истории ГУЛАГа Роману Владимировичу Романову, без содействия которого русское издание книги было бы вряд ли возможно, и издательству АСТ, взявшемуся за ее издание.

Моя бесконечная благодарность людям, без которых эта книга не получилась бы такой, какая она есть: Жану-Луи Паннэ (издательство «Галлимар», Париж), Мишель Ро (архивистка, Иври-сюр-Сен) Игорю Воскресенскому (Париж), Инне Суховеевой и Кристофу Лубе (Бордо), Жерару и Монике Посьелло (Леоньян), Алену Ляфуркаду (Мон-де-Марсан), Клэр Кларк-Эксбрайя (Лондон), Галине Викторовне Шавериной (председатель Северодвинского отделения общества «Совесть»), Сергею Кожину (Раменское), сотрудникам Государственного музея истории ГУЛАГа Галине Михайловне Ивановой, Татьяне Полянской, Александру Макееву, Тамаре Чернаковой и Светлане Пуховой, сотрудникам Международного историко-просветительского, благотворительного и правозащитного общества «Мемориал» Ирине Островской и Борису Беленкину, Елене Сафроновой (Государственный архив Российской Федерации).

Отдельная глубочайшая признательность – Алене Схановой и Ксении Жолудевой, проделавшим титанический труд по литературному редактированию текста.

Не могу не упомянуть здесь и тех, кто внимательно прочитал рукопись перевода и послесловия и высказал о них свои соображения. Это прежде всего моя жена Елена Голосовская и мои друзья Севана Саркисьян, Надежда Королева, Алексей Литвин, Анатолий Черняков и Наталья Ратнер (Иерусалим).

Большая благодарность сотрудникам ЦА ФСБ в Москве и архива РУ ФСБ по Архангельской области за помощь в предоставлении архивно-следственных дел Андре Сенторенс.

Москва, 2018–2020 гг.

Тюремные испытания жительницы Ланд Андре-Клотильды Сенторенс-Трефиловой

Зажиточный дом на рю Тозья. Красивая деревянная лакированная дверь, какие популярны в Бордо, ведущая в вестибюль наверху. Та, которую я ищу, стоит передо мной. В ней нет и тени смущения. Совсем недавно мы видели ее на экранах телевизоров, бесстрашно отвечающую на вопросы, многие из которых были довольно каверзными. Их ей задавал тоном инквизитора со сверлящим взглядом Пьер Дегроп. Впрочем, он был не единственным, кто ее допрашивал, – в свое время ей приходилось отвечать на вопросы следователей.

На ней красный фартук – она работает гувернанткой у доверенного лица ордена капуцинов. Ее внешность, уверенность в себе, простая манера общения говорят о ней как о прекрасной хозяйке: аккуратно надписанные банки с конфитюром, заготовки на зиму; тщательно натертый паркет; яблоки на чердаке. Все в этой уже немолодой женщине источает мир и спокойствие.

Однако внешность обманчива.

При встрече с ней кто бы мог догадаться о необыкновенной судьбе Андре Клотильды Сенторенс, родившейся 2 августа 1907 года в Мон-де-Марсане на рю Кронштадт (не предвосхитил ли этот адрес ее будущее?)!