было легко. На мысе Колумбия хранились запасы, и тут можно было и поесть, и отдохнуть, и поспать вволю. От склада к кораблю шла «протоптанная дорога». Все это означает, что сравнивать скорости Пири и Бартлетта стоит лишь на 280-мильном пути по дрейфующим льдам от лагеря Бартлетта до побережья. Пири прошел эту дорогу за 13 дней, Бартлетт за 17. Их скорости соответственно: 21,5 и 16,5 мили в день. А если пройденные расстояния увеличить на законные 20 %, то скорости возрастут до 25,8 и 19,8 мили в день (47,7 и 36,6 километра в день). Столь значимое различие в скоростях объяснить трудно, но Пири находит причину:

В то время как Бартлетт, Марвин и, как я позже узнал, Боруп подолгу задерживались перед открытой водой, нас ни одна полынья не задерживала более чем на 2 часа.

Два часа – тоже много при той бешеной скорости, с которой несся коммандер. Он буквально дышал Бартлетту в спину и пришел на «Рузвельт» через 3 дня после капитана.

Напрашивается предположение, что 36 часов на Северном полюсе и двое суток на мысе Колумбия понадобились коммандеру, чтобы на пути к «Рузвельту» не обогнать Бартлетта, что выглядело бы совсем неприлично. Вероятно, по той же причине послушный Бартлетт исправил в книге дату прихода на корабль с 24 на 23 апреля.

Временной интервал в 3 дня возвращения на корабль вспомогательного и головного отрядов выглядит поразительным. Препятствия в среднем должны были быть идентичными. А вот по силе и маневренности огромное преимущество имела группа Бартлетта.

Капитану «Рузвельта» 34 года, он на 19 лет моложе Роберта Пири и необыкновенно силен. Боруп писал о Бартлетте: «Его потрясающая выносливость и способность ходить без устали особенно ярко проявились в походе по полярному морю, когда он шел во главе отряда в 17 маршах из 22, а на обратном пути к земле иногда шел без сна 40 часов».

А вот письмо Бартлетта Макмиллану: «…Я шел прекрасно… дошел до корабля в отличном состоянии. Но, могу сказать, это была гонка».

1 апреля, когда капитан «Рузвельта» и начальник экспедиции разошлись на 180 градусов, с Бартлеттом были два инуита, одни сани и 18 собак, с Пири – Хенсон, четверо инуитов, пять саней и 38 собак. Команда Бартлетта была меньше и, очевидно, должна была двигаться сноровистее. Никто не сидел в санях. Они возвращались по тропе, проложенной буквально накануне, в то время как коммандер попал на след Бартлетта только через 10 дней – 10 апреля. Кто-то возразит и скажет, что среднюю скорость Бартлетта могла уменьшить последняя часть ледового маршрута, на которой был потерян след. Верно, но и для Пири это был более трудный отрезок – по нему прошли всего три человека, а не несколько отрядов, утрамбовавших путь тяжелыми нартами.

Пири восклицает:

…В отличной форме мы скатились с горки, именуемой Северный полюс.

И через страницу снова восторгается:

До сих пор мы шли словно во власти волшебных чар, охранявших нас от всех трудностей и опасностей.

Неправдоподобно, что на пути к земле Пири так безоглядно везет: бокового смещения льда нет, иглу гостеприимно ждут, полыньи впереди закрываются. Неправдоподобно, но теоретически возможно. Абсолютно неприемлемо другое.

Капитан «Рузвельта» ушел на юг 1 апреля, начальник экспедиции – на север на следующий день. Они явились в район мыса Нэрс один за другим. Капитан провел в дороге 17 дней, коммандер – 21 день. Малюсенькая разница. Но осилили Бартлетт и Пири несоизмеримые расстояния: первый 280 миль, второй – те же 280 миль, а еще 296: 130 до лагеря Джесуп, 130 обратно и 36 на полюсе.

Писатель Теон Райт предполагает, что Пири не искушал судьбу и после ухода Бартлетта, забыв о севере, «направился на юг по кругу», чтобы все время быть на небольшом расстоянии позади Бартлетта. Райт будто извиняется: «Мы хотим напомнить читателю, которому это предположение покажется жестоким и несправедливым, что именно в этом Пири обвинял Кука через пять месяцев, когда разразилась полярная контроверсия».

Идея Райта подкупает, но трудно представить себе технологию подобного маневра. Как можно идти «на юг по кругу» за Бартлеттом?

Хейс более реалистичен: «Место, где он [Пири] повернул назад, вероятно, никогда не станет известно. Похоже, от этого места он последовал за Бартлеттом и вернулся к мысу Колумбия[209] с северо-запада…»

Да, последовал за Бартлеттом. Но сначала были пять маршей «туда» и три марша «обратно». В этом можно сомневаться, но мы исходим из того, что эти переходы состоялись. Лагерь Джесуп и лагерь Бартлетта в повествованиях Пири и Хенсона – опорные точки: 130 миль на север и 130 миль обратно на юг, и рассказчики должны были бы по этим двум направленным отрезкам распределить все свои часы, километры, скорости и приключения, деля их один раз на пять маршей и второй – на три марша. «Обратную» задачу Хенсон решать не стал.

Результат абсурден, и потому эти два лагеря следует приблизить друг к другу. Бартлетт, так надеющийся пересечь 88-ю параллель, явно не стал бы занижать широту, которой достиг. Поэтому южную границу пятимаршевого пути мы сдвигать не будем, а вот лагерь Джесуп надо переносить к югу. Логично предположить, что группа Пири 2–6 апреля шла с той же (еще раз повторим – превосходной!) скоростью, которой отряды экспедиции могли достичь 27–31 марта, а именно 16 миль в день. За пять маршей Пири дотянул бы до 89°07′ с. ш. Приемлемый результат, вполне можно хлопать в ладоши, но, к сожалению, необходимы новые уточнения. В каком направлении шел коммандер? В противоположном тому, в котором скрылся Бартлетт. Однако направление Бартлетта никому не известно: к земле, к югу в широком смысле слова – правильно; совсем же конкретно – по своему следу. Пири считал, что он и его люди двигались на север по меридиану мыса Колумбия, но Хенсон, помнится, высказал сомнения: «Если наше направление было неверным, это ваша собственная вина».

Херберт скрупулезно доказывает именно это – отряды коммандера не шли по меридиану мыса Колумбия, а по мере продвижения неумолимо отклонялись к западу. Рассуждения прозрачны и понятны. Вот они.

Ветровой дрейф льда. Известно, что ветер в Северном