Из всеми позабытого захудалого городишки Иерусалим стремительно превращался в оживленный центр культурной жизни, и впервые со времени разрушения Храма евреи стали приобретать в нем главенствующее положение.

В то время западные державы прилагали массу усилий к тому, чтобы утвердить свое влияние в Святом городе с помощью собственных консулов и церквей. Пруссия и Англия совместно учредили в Иерусалиме протестантскую епархию, и 21 января 1842 г. в город прибыл ее епископ – крещеный еврей Михаэль Соломон Александер. Он объявил, что видит свою миссию в обращении иудеев в христианство, чем, естественно, насторожил местных евреев. Неподалеку от Яффских ворот, по соседству с британским консульством был выстроен новый протестантский собор, получивший название «Еврейская церковь Христа», и 21 мая 1843 г. в нем в присутствии консула Янга приняли крещение три еврея; при церемонии использовался иврит. Еврейская община, что неудивительно, восприняла это как оскорбление: протестанты нагло заманивают обедневших евреев в свои церкви, соблазняя их обещаниями благосостояния и защищенности. Евреев, которые крестились и были поэтому изгнаны из общины, обычно поддерживали их новые единоверцы-христиане. В 1844 г. число принявших христианство евреев увеличилось, и в еврейской общине стали осознавать, что этому миссионерскому натиску необходимо что-то противопоставить.

Благотворительность всегда была важнейшим элементом святости Иерусалима. Теперь и она приобрела агрессивный и разобщающий характер. В 1843 г. на границе Еврейского квартала Иерусалима открылась бесплатная больница Лондонского еврейского общества. Джеймс Финн, сменивший Уильяма Янга на посту британского консула, энергично включился в кампанию по обращению евреев и по просьбе консульства в Бейруте предложил защиту иммигрантам из России. В 1850 г., когда иностранцы получили право приобретать землю в Османской империи, Финн купил участок земли за городскими стенами в миле к западу от горы Сион и основал там поселение Тальбие, где евреи могли обучаться ведению сельского хозяйства. Главным источником средств для этого проекта стали пожертвования некой мисс Кук из Челтенхема; на ее же деньги были основаны еще два сельскохозяйственных поселения – близ Вифлеема, и в Винограднике Авраама, к северу от Яффских ворот. Виноградник Авраама обеспечил работой 600 евреев; Финн полагал, что если евреи сумеют вырваться из нищеты и убожества своего квартала и начнут самостоятельно зарабатывать себе на пропитание, их жизнь изменится к лучшему. Основная масса иерусалимских евреев существовала в то время на халукку – пожертвования, которые собирались в диаспоре для поддержки общины Святого города, чтобы ее члены могли посвятить себя изучению Торы и Талмуда. По убеждению Финна, которое он разделял с просвещенными еврейскими филантропами, евреям Иерусалима обязательно следовало избавиться от этой пагубной зависимости, которая делала их положение особенно уязвимым, если халукка по той или иной причине не поступала. Не меньше внимания миссионеры уделяли и образованию. Новый протестантский епископ Гобат основал на северном склоне горы Сион две школы – женскую и мужскую – для детей крестившихся евреев и арабов-христиан. Поблизости от церкви Христа немецкие диаконисы открыли школу для евреев, а Лондонское еврейское общество – Дом ремесел для обучения молодых евреев различным специальностям. Новые учреждения не могли не привлекать беднейших представителей еврейской общины, которой требовалось что-то противопоставить этой угрозе. Лучшим способом было, очевидно, создание собственной системы социального обеспечения. В 1843 г. в Иерусалиме по инициативе известного филантропа британского еврея сэра Мозеса Монтефиоре открылась еврейская поликлиника. В 1854-м появилась больница для бедных Мисгав Ладах, построенная на деньги семейства Ротшильдов на южном склоне Сиона. Одновременно Ротшильды создали фонд для поддержки школ и выдачи кредитов под малые проценты.

Активность протестантов заставила и старые христианские общины развернуть благотворительную деятельность. Греки открыли школу для арабских мальчиков с более широкой учебной программой, чем в школе при монастыре Святого Спасителя. Католиков появление протестантского епископа побудило к возрождении латинского патриархата, угасшего с исчезновением государств крестоносцев. Назначение патриарха, обосновавшегося в новой резиденции близ Яффских ворот – этот район постепенно превращался в островок современности, – породило очередную волну недовольства. Православные по очевидным причинам восприняли это как открытый вызов, францисканцы из монастыря Святого Спасителя – как пренебрежение к своим заслугам. Восстановление патриархата означало, что в Иерусалиме появятся и другие католические ордена. Вскоре на Виа Долороза подле арки «Экце Хомо» был выстроен монастырь ордена Сестер Сиона – католического аналога Лондонского еврейского общества, – при котором открылась школа для девочек.

Иерусалим вступал в современный мир. Масштабные перемены сразу же бросились в глаза американскому археологу Эдварду Робинсону, когда он вступил в Иерусалим в апреле 1852 г. Предыдущий раз он побывал в городе в 1838 г., при египтянах, и теперь его поразил вид современных зданий – англиканской церкви, консульства, кофеен у Яффских ворот. «В Иерусалиме шел процесс сноса старых жилищ, на месте которых возводились новые, несколько напоминавшие нью-йоркские, – писал Робинсон. – Улицы сделались более оживленными, стало больше пешеходов и экипажей, прибавилось суеты и деловитости» (Gilbert, p. 65). Сам же Робинсон прибыл для изучения древнего Иерусалима, но с сугубо современной научной точки зрения. Его целью было доказать буквальную истинность библейских текстов, используя научную, эмпирическую методологию. Он был убежден, что маршруты путешествий Авраама, Моисея и Иисуса Навина можно проследить на местности. В 1838 г. ему удалось пролезть через подземный водовод, построенный при царе Езекии, и его труд «Библейские исследования в Палестине», опубликованный в 1841 г., произвел настоящий фурор. Казалось, есть реальная возможность подтвердить правоту Библии и дать отпор критикам – ученым, геологам, экзегетам, – которые в то время начинали высказывать сомнения в исторической достоверности библейских свидетельств. Эта новая «библейская археология» была выражением модернизированной, рационалистической религиозности Запада, основанной не на образности мифа, а на фактах и логике. И все же от Иерусалима исходило некое иррациональное притяжение, не зависящее от конфессиональной принадлежности человека. Во время первого приезда в город эмоции переполняли Робинсона. Эти места жили в его воображении, и он, хотя и не бывал здесь раньше, чувствовал себя так, словно вернулся домой и встретился со своей юностью. «Все казалось мне знакомым, как если бы сбывался давний сон. Меня будто снова окружили милые сердцу картины детства» (Silberman, p. 42).

Вновь попав в Иерусалим в 1852 г., Робинсон сделал удивительное открытие. За год до него в городе побывал американский инженер Джеймс Баркли, приглашенный турками для консультаций по поводу сохранения медресе мамлюкского периода, и при осмотре Западной стены обнаружил в кладке огромный камень, лежавший горизонтально, – в эпоху Ирода он перекрывал одни из ворот в Храм. Робинсон же заметил у юго-западной оконечности Стены несколько выступов на уровне поверхности земли. Раскопав камни, он понял, что это – основание одной из тех монументальных арок, перекинутых через Тиропеонскую долину, о которых писал Иосиф Флавий. «Ворота Баркли» и «Арка Робинсона» были ценнейшими археологическими находками, хотя их религиозное значение неочевидно. Но вокруг археологии, как оказалось, могут вестись свои священные войны – католики сочли свои долгом оспорить эти и другие открытия ученых-протестантов. В 1850 г. Фелисьен де Сольси, военный, не имевший археологической подготовки, заявил, что подпорные стены Харама (в действительности принадлежащие эпохе Ирода) возведены царем Соломоном, а в «Гробнице царей» (построенной в I в. н. э. и принадлежавшей правителям Адиабены) погребены Давид и другие цари Иудеи. Не представляя никаких доказательств, он рассчитывал с помощью своих утверждений дискредитировать деятельность археологов-протестантов (Робинсон полагал, что могила Давида находится на горе Сион, т. е. Западном холме) и таким путем поставить под сомнение протестантскую веру вообще.