заключалась в том, чтобы избежать побочных эффектов избирательного манипулирования конъюгированными генами; по правде говоря, де Дур до сих пор не справился с этим. Во всяком случае, первые искусственно выведенные телекинетики, эти сверхчувственные трансгенные Homines sapientes, родились из механических маток одиннадцать лет назад. Это была еще экспериментальная серия, впрочем, де Дур все время совершенствовал модели геномов отдельных экстрасенсов, уже каталогизировал все их типы… Но нас, тебя, Пуньо, интересуют исключительно телекинетики. Серия, которая в настоящее время используется, уже обладает достаточной мощностью, чтобы проникнуть в ядро галактики. Сила воли не ограничивается скоростью света. Мы обнаружили много интересных планет. Но тебя, Пуньо, интересует только Бездна Черных Туманов.

Почему

Сказал Учитель (другой):

– Это называется идиом[199]. Такое происходит, когда никто из нас не телепат. Ты человек, я человек. Ты мужчина, я мужчина. И даже говорим мы на одном языке. И даже культуры, из которых мы произошли, в какой-то там, довольно значительной части, совпадают. Но ни я тебя не понимаю, ни ты меня. С обоюдными усилиями мы можем передать некоторые мысли друг другу в их простейшей и наименее личной словесной интерпретации. Но это все. Мы не способны к более глубокому взаимопониманию. Мы, не говоря уже о людях, не имеющих общей речи, людях с чуждой друг другу памятью о переживаниях, выросли на несовместимых культурах, имеющих разный облик. Не говоря уже о человеке и нечеловеке. Тогда эта область психической схожести уменьшается до полоски микроскопической ширины, если ты улавливаешь мою аналогию, Пуньо. Представь, что тебе поручено вступить в контакт с деревом. Ты знаешь априори, что оно разумно. Ты должен начать диалог. С чего ты начнешь? Это такие шарады. Мы делаем все, что в наших силах, но мы это мы, а они это они. Невозможно выйти за пределы собственных мыслей. Посмотри на историю: как выходили из ситуации конкистадоры, первооткрыватели, путешественники? Либо они забирали с собой на несколько лет пару туземцев, чтобы те выучили язык завоевателей, либо оставляли на месте своих полиглотов. Но лучшим, хотя и самым трудоемким способом, было просто выращивать переводчиков: они основали на берегу поселение, населенное, конечно, исключительно мужчинами, потому что женщины были доступны на месте, возвращались через двадцать лет – и получали дюжину метисов, свободно болтающих на обоих языках, принадлежащих к обеим культурам и не принадлежащих ни к одной из них, лояльных обоим хозяевам и ни одному: идеальный цивилизационный мост, золотая середина, от которой, однако, далеко до каждого из берегов. Эти метисы, именно потому, что они не принадлежали в полной мере ни к тому, ни к другому сообществу, смогли их в своей личности каким-то образом, возможно, несовершенно, синтезировать. Усреднение, новое результирующее качество. В нашем случае, в твоем случае, Пуньо, в случае Бездны Черных Туманов, разумеется, ни о каком взаимном смешении видов речи не идет. Тем не менее остается неоспоримым фактом то, что мы не способны Их понять – мы, люди, наделенные таким, а не иным телом, таким, а не иным образом воспринимающие мир, заключенные в своей картине мира, в жизни, прожитой по-человечески, в собственной и цивилизационной памяти – и так далее, и так далее. Ты меня понимаешь, Пуньо? Тоже не до конца. Каждый каждому чужд. Видишь ли, Пуньо, ты будешь нашим переводчиком в Бездне Черных Туманов. Ты наверняка понимаешь причины, по которым эти операции были необходимы. Ты знаешь происхождение Снов. Представь это себе как шкалу, один край которой – человек, а другой – Они. Мы перемещаем тебя к другому концу, и твое тело, и твой разум, хотя с телом всегда проще, в конце концов, это всего лишь органическая машина. И в его случае мы уже достигли предела, который не можем пересечь – который ты не можешь пересечь. Школа сделала все возможное, чтобы ты смог максимально приблизиться к миру, в котором Они живут. Понять его. Попытаться воспринимать его так, как Они его воспринимают – теперь у тебя уже есть некоторые чувства, необходимые для этого. Конечно, не все и, конечно, неполноценные – так как, несмотря ни на что, ты все еще остаешься человеком, и не только памятью своей человечности: в конце концов, если бы мы сдвинули тебя до конца шкалы (хотя это невозможно), ты стал бы для нас просто таким же чужим, как и Они, и тоже ничего не смог бы перевести. Ты должен стоять посередине. Однако, поскольку ты не естественный гибрид, а только искусственно адаптированный Homo sapiens, ты всегда будешь тяготеть в своих переводах к человеческой точке зрения, и мы принимаем это, мы соглашаемся с этим неустранимым искажением. Тем более что ты психически не продвинулся по этой шкале ни на десятую долю ее протяженности. Здесь, в Школе, мы можем только инициировать этот процесс, подготовить тебя – отсюда Сны – и попытаться уже на этапе отбора выбрать человека, который естественным образом наиболее предопределен для функции переводчика в данном мире – и отсюда тесты. Но мы не можем научить тебя их языку, потому что сами не знаем его. Впрочем, оставаясь полностью людьми, мы все равно не смогли бы его усвоить. Это ты, Пуньо, ты, там, в Бездне Черных Туманов, будешь учить Их речь, какой бы она ни была; ты будешь переводить, интерпретировать, объяснять; учить нас, насколько мы можем научиться – мы, которые не ты. Знай: ты первый. Вы все первые, это новаторское предприятие, никакого опыта, никаких ошибок предшественников, которых вы могли бы избежать. Это ты, Пуньо, ты и твои коллеги на других планетах (с некоторыми из них ты, возможно, познакомился здесь, в Школе, еще до того, как они стали тем, кем они являются), вы будете совершать эти исторические ошибки. Я не говорю, что будет легко. По сути, будет очень сложно, будет граничить с невозможным. Ты окажешься на планете один, лишенный прямой поддержки нашего орбитального форпоста, который, впрочем, на данный момент является не чем иным, как кучей временно спаянного лома, в которой трудятся трое утомленных работой людей, в том числе один безумный телепат, то есть на самом деле не человек, – ты окажешься в Бездне Черных Туманов, как ты сейчас стоишь передо мной, Пуньо: мы изменили твой организм настолько, чтобы ты мог выжить там довольно долго, если только не столкнешься с чем-то, чего мы не предвидели, о чем понятия не имеем. Потому что мы даже не знаем, что Они сделают, когда узнают о твоем присутствии, а ведь