— И чем же ты намерена заняться? Что именно ты собираешьсяуладить?

— Смотри, Спархок, — ответила она, — смотри иучись.

— Так не годится, Келтэн, — с безнадежной грустьюответила Алиэн. Они шли через подъемный мост, неподалеку от Спархока и Данаи.

— Что значит «не годится»?

— Ты рыцарь, а я — простая крестьянка. Почему мы неможем оставить все как есть?

— Потому что я хочу, чтобы ты стала моей женой. Алиэннежно погладила его по щеке.

— И я отдала бы все, только бы стать твоей женой, ноэто невозможно.

— Хотел бы я знать почему.

— Я уже говорила тебе почему. У нас слишком разноепроисхождение. Крестьянка не может быть женой рыцаря. Люди будут насмехатьсянад нами и говорить обо мне гадости.

— В первый и в последний раз, — объявил он,стискивая кулак.

— Любовь моя, нельзя же драться со всем миром, —вздохнула она.

— Еще как можно — особенно если мир, о котором тыговоришь, состоит из вертопрахов, которыми кишит двор в Симмуре. Я таких могуубить дюжину до завтрака.

— Нет! — сказала она резко. — Никакихубийств! Меня возненавидят. У нас не будет друзей. Тебе-то не страшно — ты всевремя будешь там, куда тебя пошлет принц Спархок или лорд Вэнион, но я-тоостанусь совершенно одна. Я этого не вынесу.

— Я хочу жениться на тебе! — почти прокричал он.

— Это было бы венцом моей жизни, дорогой, —вздохнула она, — только это невозможно.

— Спархок, — сказала вслух Даная, — я хочу,чтобы ты это уладил.

— Тише. Они нас услышат.

— Не услышат, Спархок, — и, кстати говоря, неувидят.

— Ты используешь чары?

— Разумеется. Это небольшое, но весьма полезноезаклинание делает так, что на нас не обращают вни мания. Они вроде бы и знают,что мы здесь, но это ускользает от их сознания.

— Понимаю. Это, стало быть, способ обойти нравственныйзапрет на подслушивание?

— Да о чем ты говоришь, Спархок? У меня нет и не былоникаких нравственных запретов на подслушивание. Я всегда подслушиваю. Как быеще я следила за тем, чем занимаются смертные? Скажи маме, чтобы дала Алиэнтитул, — тогда Келтэн сможет жениться на ней. Я бы и сама это сделала, ноя очень занята. Займись этим сам.

— Так вот что, значит, ты собиралась улаживать!

— Разумеется. Не трать время на глупые вопросы,Спархок. Нам сегодня еще очень многое нужно успеть.

— Я люблю тебя, Берит-рыцарь, — чуть печальноговорила императрица Элисун, — но и его тоже люблю.

— И скольких еще ты любишь, Элисун? — едко спросилБерит.

— Я сбилась со счета, — пожала плечами полунагаяимператрица. — Сарабиан не против, так отчего тебя это так трогает?

— Значит, между нами все кончено? Ты не хочешь большеменя видеть?

— Не говори глупостей, Берит-рыцарь. Конечно же, я хочутебя видеть — и чем чаще, тем лучше. Просто время от времени я буду видеться ис ним. Я совсем не обязана говорить тебе об этом, но ты такой милый, что мне нехочется втихомолку, за твоей спиной… — Она замялась, подыскивая слово.

— Изменять мне? — уточнил он напрямик.

— Я никогда и никому не изменяю, — сердито сказалаЭлисун. — Сейчас же возьми назад это слово. При дворе нет никого вернееменя. Я храню верность по меньшей мере десяти мужчинам одновременно.

Берит вдруг разразился смехом.

— Что ты нашел смешного в моих словах? —осведомилась она.

— Ничего, Элисун, — ответил он с неподдельнойнежностью. — Ты такая славная, что я не мог сдержаться.

Элисун вздохнула.

— Мне было бы намного проще, если бы вы, мужчины, неотносились к этим делам так серьезно. Любовь — это развлечение, а вы всеноровите хмуриться, сердиться и размахивать руками. Полюби кого-нибудь еще, яне против. Если все счастливы, какое имеет значение, кто именно сделал ихсчастливыми?

Берит улыбнулся.

— Ты ведь любишь меня, Берит-рыцарь?

— Конечно, Элисун.

— Ну вот. Стало быть, все в порядке?

— В чем тут дело? — спросил Спархок у своейдочери. Они стояли совсем рядом с Беритом и Элисун — настолько рядом, чтоСпархок испытывал некоторую неловкость.

— Берит чересчур сильно увлекся нашей полунагойподружкой, — ответила Даная. — Он уже научился всему, чему она моглаего научить, так что пора их нежной дружбе немного охладиться. У меня на егосчет другие планы.

— Тебе когда-нибудь приходило в голову, что у негомогут быть и собственные планы?

— Не говори глупостей, Спархок. Он бы только всеиспортил. Я всегда сама забочусь о таких вещах. У меня это выходит лучше всего.Давай-ка поспешим. Я хочу присмотреть за Крингом и Миртаи. Он собираетсясказать ей кое-что, что совсем ее не обрадует, и я хочу быть поблизости наслучай, если она выйдет из себя.

Кринг и Миртаи сидели на лужайке под огромным деревом,пылавшим яркими осенними красками. Миртаи только что открыла корзину, которуюдоставили из кухни, и разглядывала ее содержимое.

— Какая-то мертвая птица, — сообщила она. Крингскорчил гримасу.

— Вполне цивилизованная еда, — объявил он, изовсех сил притворяясь, что его это устраивает.

— Мы оба воины, любовь моя, — сказала Миртаи,которую содержимое корзины порадовало ничуть не меньше, чем Кринга. — Намнадлежит есть сырое мясо.

— Стрейджен как-то говорил мне, что ты в молодостисъела волка, — вспомнил вдруг Кринг давнишний рассказ талесийца.

— Это правда, — просто ответила она.

— Ты действительно съела волка? — Кринг былпотрясен. — Я думал, что Стрейджен дурачит меня.

— Я была голодна, — пожала плечами Миртаи, —и мне некогда было охотиться. Волк был не очень вкусный, наверное потому, чтосырой. Если б у меня было время поджарить мясо, может быть, оно оказалось быповкуснее.

— Ты странная женщина, любовь моя.

— Но ведь именно поэтому ты меня и любишь, верно?