приходиться убивать ограбленных путешественников? В котёл! Редко, да метко. Не всех подряд, конечно, а ток кого помоложе. Знаешь, все эти взрослые женщины и в особенности мужики на вкус просто отвратны. Другое дело дети. Ну а девственницы – это просто пир. Да и не всех мы убиваем, сам же знаешь. Когда есть другая еда, зачем людей убивать?

– Я не задумывался, – просто ответил Реми. Что он мог сказать? Мясо, оно хоть человечье, хоть оленье, всё одно и тоже мясо, чуть вкус отличается. Он, конечно, замечал странный привкус, но в целом ему было всё равно. Главное набить вечно пустое брюхо. Есть людей – нормально для оборотней. – Но ведь эти девственницы, тоже взрослые женщины. Жесткие, небось.

– Да ты рогонос пустынный. Женщины – это женщины, а девственницы совместили в себе взрослую пряность и детскую нежность. Они божественны! Я тебе точно говорю. Они вроде бы взрослые, но при этом по-детски невинные. Ты поймёшь, если найдёшь такую, – Кетал подтвердил свои слова указательным пальцем. – Кстати, если найдёшь. Веди к нам. Вот будет пирушка!

– Ладно, – и снова ни капли заинтересованности.

– Хватит рассказывать ему о девственницах, Кетал. Да щас такое время. Хрен найдёшь их. Да и если он найдёт, сам сожрёт, – подошла Релина, негодуя на вожака. Она хотела, чтобы Кетал утешил парня, а не навешивал лапшу о мясе людей.

– Слушай, – обратилась женщина к мальчику. Сегодня от неё не пахло кровью, чему Реми в глубине души порадовался. – Не печалься из-за дяди. Он вновь вернётся к нам. Может и не стоит тебе идти в гильдию убийц? Ты же за него хотел отомстить, верно?

Реми посмотрел на Релину и задумался: отомстить за дядю? Когда-то давно он хотел, но что в итоге? Нет, не за дядю он планирует мстить, а за самого себя, за свою поруганную честь и тело. Каким же эгоистом он стал, как же сильно пропитался одиночеством. А дети? Вот же прямо под боком приют, из которого он вышел. Он мог бы спасти всех этих новых детей прямо сейчас. Так почему же, он сидел и ел мясо человеческого ребёнка?

Меня это не касается,… а как же Сим? Разве меня не касается смерть лучшего друга? Сим был человеком, люди ненавидят оборотней. Но Сим дружил со мной! Но Сим не знал, что я – оборотень.

И всё же. Всё началось именно здесь. Здесь он стал сиротой. Здесь попал в руки Хаарта.

Но что он мог? Попросить Кетала ворваться в сиротский дом и разворотить там всё. С какой стати чёрный волк поможет ему? Отдать взамен всех детей на съедение? Разве это месть? Это бойня! И как он расскажет Кетала о своей жизни в приюте, о своём позоре в руках Хаарта? Никак! Реми не расскажет никому и никогда. Это его проблемы, его месть! Но он продолжал сидеть здесь и есть это чёртово мясо.

Только не сейчас, пожалуйста. Я не хочу, я слаб, я не смогу, я боюсь. Всё это отмазки! Настоящий мужчина встаёт и делает. Я не могу. Да и как? Я нападу один, чтобы не докладываться стае, но обвинят нас всех. Нас поймают. Меня всегда ловят. Я проклят!

– Месть ни к чему хорошему не приведёт, – продолжила Релина.

Реми отодвинул от себя обглоданные кости. Противоречия наполняли его, в нём боролась жажда мести и страх снова угодить в плен. Он ещё не стал сильнее, и он просто устал, хотел бы пожить, просто так пожить.

– Ладно, Релина, не приставай к парню. Что решил, то и будет делать. Давайте лучше выдвигаться в путь, – предложил Кетал, видя, что мальчик ушёл глубоко в себя, погрузившись в раздумья.

– Да, – непроизвольно ответил Реми. Он всё ещё не мог понять, почему в детстве он, не раздумывая, бросился в горящий дом к дяде, а сейчас не решался соваться в приют. Что с ним такое? Он слишком расслабился с оборотнями. Может оно и к лучшему. Кетал сказал как-то «отдыхай пока можешь», он отдохнёт, затем вступит в ряды убийц и станет сильнее, гораздо сильнее! Тогда он вернётся и отомстит всем.

Я вернусь! Поклялся себе Реми. Вернусь и всех убью. Да! Сейчас у меня отпуск, я так устал бороться с самим собой, с переходным возрастом, с бурями эмоций, но потом никто не получит пощады. Я вернусь и отомщу всем! За дядю – стражникам, за Сима – приюту, Хаарту – за себя, охранникам – за Николаса. Нужно подождать ещё чуть-чуть. Я стану сильнее, и никто не сможет ничего мне противопоставить. Месть – это я!

С твёрдой решимостью вернуться и уверенностью в собственном решении, мальчик направился за вожаком. Сейчас он позволит себе чуть-чуть повеселиться, расслабиться в компании себе подобных. Ещё совсем немного.… Такая малая цена за всю жизнь в страданиях, положенную на алтарь одиночества. За жизнь во тьме.

Летние дни, такие знойные и спокойные, редкие облака стелятся по земле, проплывая под ногами, похожие на туман или мягкую перину, если смотреть на них с взгорья. Влажные, холодные, освежающие перины вместе с лёгким ленивым ветерком двигались в лишь им известном направлении. Одно удовольствие лежать под солнцем и щуриться, пытаясь взглянуть на бескрайнее яркое небо.

Реми разморило, он лежал на траве, букашки жужжали под волчьим ухом. Как же хорошо никуда не торопиться. Просто жить. Наслаждаться летом. Сытый, самостоятельно поймав пару зайцев и съев их в одну морду; в окружении таких же оборотней, мальчик наслаждался летним днём.

– Хватит дрыхнуть, Волчок. Пошли дальше, – крикнул Кетал, и отвесные стенки скал подхватили эхом его крик: «дальше, альше, аше» неслось со стороны ущелья. – Скоро дорога. Там грабанём кого-нибудь.

Опять налакаются спиртным, и будут плясать всю ночь, слегка осуждающе подумал Реми, поднялся и пошёл к остальным. Впереди, через ущелье, носившее эхо Кетала, протянулся длинный подвесной мост, выглядел он не особо надёжным, но это никого не остановило. Никому не хотелось преодолевать отвесный спуск вниз, чтобы потом карабкаться вверх.

– Ну и мост, – пожаловалась Релина. – У государства стока денег, хоть бы новый отстроили.

– Ха-ха-ха, Релина, ты как скажешь. Государство ток о магах печётся, а эти господа хорошие все летать умеют, – посмеялся в ответ вожак.

– Ничего они не умеют, – бурчала недовольная женщина.

– Я был на таком мосту близ Сейтан Хейм, он крепкий, – с этими словами Оскар принялся раскачивать мост, помогая себе толстыми мускулистыми руками и ногами. Оборотни весело завизжали и вцепились в перила. Гастел стоял не держась, балансируя на досках, раскачиваясь вместе с