Бастин снова отвесил ей пощёчину.

— Ах ты сука! Колдовать задумала?!

Эрна отодвинулась и быстро прошептала заклинание дядюшки Лонгина, то, которое превращает тьму в свет, выжигающий любое зло.

Запоздало вспомнила, что тот говорил никогда не торопиться, если произносишь заклинания, не шептать и не тараторить. Но было уже поздно.

Она вспыхнула сияющим голубым пламенем, которое быстро охватило Бастина, и тот закричал так, как будто уже попал в пекло преисподней. Рыцарь лю Дидье прорезал себе новый выход из палатки и кинулся прочь. Пламя пожрало медвежью шкуру и бархатный плащ. Эрна сквозь голубые языки видела, как они почернели и обуглились. Самое удивительное было в том, что ей самой было ни чуточку не больно, только резали руки и ноги впивающиеся в кожу верёвки. Пламя добралось до стен палатки и она вспыхнула вся, озарив лагерь, а после рассыпалась пеплом. Из-за яркого света девочка ничего не видела вокруг себя.

— Да стреляйте же в неё! — раздался нетерпеливый возглас рыцаря лю Дидье. Стрела пролетела совсем близко, Эрна поспешно пригнулась… — В центр, в центр стреляйте!

Вторая стрела пролетела прямо над головой девочки.

— Именем Заступника! — прогремело над лагерем. — Сдавайтесь — и вам сохранят жизни.

Святоши?! Они нашли её!

Эрна разрыдалась и пламя само собой погасло. Девочку снова окутала тьма.

— Ну, погоди у меня, маленькая тварь, — услышала она раздражённый голос рыцаря лю Дидье.

Плохое настроение чёрного мага придаёт силы его заклинаниям.

Тьмы было так много, что все, кто стоял рядом, и хотел схватить Эрну, оказались ею окутаны и как будто ослепли.

— Да где ты прячешься, тварь?! — разразился угрозами рыцарь лю Дидье. — Хватайте девчонку! Они не посмеют…

Эрна не могла ни встать на ноги, ни даже толком ползти. Мама научила её свисту, но как тут засвистишь, тебя же мгновенно найдут?!

Потом она услышала в темноте лай, чей-то сдавленный крик…

Со всех сторон тоже доносились крики. Кто-то ругался, кто-то просил пощады, кто-то просто орал что-то непонятное. Крики и звон оружия. Эрну почему-то больше никто не искал и она лежала, связанная, ничком, боясь даже пошевелиться.

Что-то холодное ткнулось ей в щеку. Лай раздался над самым её ухом. Так лаяли риканские мастифы. Эрна никогда ещё так не радовалась, что её колдовство прекратило действовать.

Темнота вокруг неё рассеялась и повсюду заплясал тёплый свет факелов.

— Она здесь! Она жива! — раздался над ней радостный голос.

Чьи-то руки снова вздёрнули девочку на ноги, но не грубо, а как будто даже заботливо. Кто-то охнул, кто-то выругался и тут же извинился. Эрна почувствовала, как кто-то за спиной разрезает на ней верёвки. Ноги уже не держали девочку, но ей хватило мужества взглянуть перед собой, на отца Бенлиуса в необычной для него одежде воинствующего брата. Он осенил девочку священным знаком.

— Теперь ты видишь, к чему приводит легкомыслие и непослушание, — сказал он серьёзно. Эрна из последних сил вздёрнула голову. Почему он так смотрит?! Почему он так говорит?! Она же колдовала! У них на глазах! Почему её развязали?! Она проклятая! Их враг! Она…

— Брат Озейн, возьмите девочку, — приказал отец Бенлиус, и кто-то легко подхватил Эрну на руки. Она снова разрыдалась. Виль бросил её, а святоши нашли и спасли! Почему он бросил её?! Почему они её спасли?! — Пленных не бить! Охраняйте девочку. Где рыцарь лю Дидье?

— Почему?! — вырвалось у Эрны. — Почему?!

— Заступник направил нас, — так уверенно ответил брат Озейн, что девочка поперхнулась. Какой Заступник?! Как он может?! — Ты, наверное, заблудилась, когда отошла в лес.

— Я скажу матушке Онории… — посулил отец Бенлиус.

— Я нашёл твой нож и кошели, — утешительно сказал девочке чей-то голос и смущённо хмыкнул. — Вито нашёл, когда мы пустили его по твоему следу.

— Потом, брат Жофф, — оборвал его отец Бенлиус.

Они вели себя так, будто она и вправду была просто девочкой, которая заблудилась в лесу. Как будто она была их любимой дочерью и сестрой. Да что они, спятили?!

Брат Озейн поудобней перехватил девочку. Вокруг раздавались деловитые голоса братьев-заступников. Люди рыцаря лю Дидье, наверное, совсем не ждали нападения в этих местах. Эрна закрыла глаза, а, когда снова их открыла, она увидела над собой обеспокоенное лицо матушки Онории. Та обтирала девочку тряпкой, от которой пахло травами. Эрна поняла, что лежит в палатке монахинь в лагере братьев-заступников.

— Помни, — наставительно произнесла аббатиса. — Заступник равно любит всех своих чад.

Эрна ничего не понимала в происходящем. Ей дали отоспаться, вернули все вещи, смыли кровь и грязь. Сестра Дезире чуть ли не рыдала и говорила, что это она виновата в пропаже девочки, сестра Арнод ласково уговаривала Эрну пока не смотреться в зеркало и прикладывала к синякам и ссадинам лечебные примочки. Матушка Онория поглядывала на Эрну с таким многозначительным видом, что той было не по себе.

Никто её не допрашивал!

Никто даже не поехал дальше… вернее, как раз многие поехали. Часть братьев-заступников отправилась по окрестным деревням — предупреждать, что всякий, кто даст приют еретику рыцарю лю Дидье, будет считаться преступником против веры. Рыцарь лю Дидье, оказывается, не зря перестал кричать той ночью. Поняв, что девочку так просто не поймаешь, а его люди не готовы драться с братьями-заступниками, он попросту сбежал, бросив и людей, и лагерь. Сын его Бастин тогда же умер. Почему-то никто не обвинял в этом Эрну. Это было странно. Люди рыцаря лю Дидье, которые даже не пытались выгораживать своего господина, не рассказывали, что Бастина сожгла девчонка. Эрне не сообщали подробности допросов, но говорить при ней уже не остерегались. Выходило так, будто огонь упал с неба. Упал и сразу же поразил Бастина. Рыцарский сынок был тем ещё гадом, так что даже его подчинённые ничуть не удивились такому концу. Никто ничему не удивлялся! Все только и говорили, мол, подонок и богохульник Бастин, обидчик слабых и беззащитных, гроза юных дев, получил по заслугам. Кто-то из людей рыцаря лю Дидье даже уверовал в небесную кару и охотно каялся, разоблачая грехи своих товарищей. Эрран, например, всё боялся, что Заступник вспомнит, как они пинали беззащитную девочку, поэтому рассказал всё и про Жайме, и про Хлу, и про глотку, и про шишку, и про то, что там рыцарь лю Дидье говорил насчёт «поймать негодное отродье», и многое ещё, очень заинтересовавшее отца Бенлиуса. Эрран только умолял, чтобы ему дали искупить свои грехи в этой жизни, потому что неотвратимость небесной кары он увидел воочию.

Ещё говорили, что у единственного стрелка, который решился стрелять в небесное пламя, отсохли руки. Матушка Онория тщательно проверила его и убедилась, что он не притворяется.