Первый совет Йоны гласил: убить Юрека при первой же возможности, не задумываясь о последствиях.

Второй совет подразумевал, что Юрек – один из близнецов, поэтому мыслит и действует как близнец. Благодаря новому пособнику он может быть в двух местах одновременно.

Последний совет касался предположения, что Юрек может похитить кого-нибудь из членов ее семьи.

– Если это произойдет, – сказал тогда Йона, – помни: никаких сделок с Вальтером, потому что ни одна из них не будет в твою пользу. Он тебя не отпустит, и с каждым соглашением, которое вы заключите, ты будешь только глубже увязать в его паутине.

Сага снова села. Йона объяснял ей, что Вальтер отнимет у нее всех дорогих ей людей. Но не они ему нужны. Он охотится за ее тьмой.

Если бы она послушалась хоть одного совета, то ее жизнь осталась бы при ней.

Сага знала, что предала Йону.

Предала невольно. Но когда она дозвонилась до Патрика, то привела Вальтера к укрытию Люми.

Словно она – избранная, Иуда, который должен существовать, чтобы мир пребывал в равновесии.

Мысли Саги прервало появление ненакрашенной женщины лет пятидесяти, со светлыми волосами до плеч, которая представилась Магдаленой Хербстман. Магдалена и была тем кардиологом, который утром принял ответственность за Пеллерину.

– Я понимаю, что вы волнуетесь за сестру. – Доктор Хербстман села.

– Прошлый врач сказал, что из-за переохлаждения сердце у нее бьется слишком быстро, – сказала Сага и стиснула зубы.

Хербстман кивнула и наморщила лоб.

– Сделать предстоит еще многое. Как вы и сказали, переохлаждение привело к серьезному нарушению сердечного ритма в одном желудочке, это называется желудочковая тахикардия, ЖТ… Сердце бьется очень быстро, ваша сестра измучена. Сначала сердце стало биться быстрее само по себе, так часто бывает, но ночью сердечные сокращения еще участились, и мы пытались подавить их дефибрилляцией и лекарствами, которые стабилизируют сердечный ритм.

– Я думала, это поможет. – Сага начала нервозно постукивать ногой.

– Сначала действительно помогло… но повреждения в желудочке слишком серьезны, у девочки началась желудочковая тахикардия – повторяющиеся серии быстрых сердечных сокращений… Мы погрузили ее в сон, готовим к абляции.

– Абляция? – Сага убрала волосы с лица.

– Я собираюсь вставить в сердце катетер и найти участок, который порождает неправильные импульсы. И произведу повреждение тканей.

– То есть?

– Прижгу проблемный участок. Если все пройдет удачно, сердце снова начнет биться нормально.

– И она выживет?

– Обычно я ничего не скрываю… ваша сестра в критическом состоянии, но даю честное слово, что сделаю все от меня зависящее. – Доктор Хербстман поднялась.

– Я должна быть с ней. – Сага вскочила так быстро, что стул ударился о стену. – Я должна видеть, что происходит, я с ума сойду, если просто буду сидеть, ждать и рассматривать рыбок.

– Вы можете побыть с моей клинической ассистенткой.

– Спасибо, – прошептала Сага и пошла за врачом по коридору.

Она думала, что надо бы еще поговорить с врачом, дать ей понять, что они с Пеллериной – настоящие люди, а не какие-то случайные пациенты, не просто часть больничной повседневности.

Может, сказать ей, что их папа тоже был кардиологом и работал в Каролинской больнице?

Вдруг они даже были знакомы?

Сагу пригласили пройти в кабинет, походивший на современную пультовую на какой-нибудь звукозаписывающей студии: множество экранов и компьютеров, из динамиков доносится скрежет и приглушенные голоса.

Все было как во сне.

Несколько мониторов сразу показывали кривые ЭКГ. Звуковой сигнал через равные промежутки времени отмечал сердечные сокращения.

Сага поздоровалась с немолодой женщиной, но не расслышала, как ее зовут. На груди женщины на золотой цепочке висели очки.

Сага пробормотала свое имя и медленно подошла к стеклянной стене.

В ярко освещенной лаборатории было человек пять, не меньше. Все в голубых робах и голубых медицинских масках.

На операционном столе неподвижно лежал маленький человек.

Саге не верилось, что это ее сестра.

Пожилая что-то сказала и подвинула Саге стул. Кардиолог перешла в лабораторию.

Сага так и стояла у стеклянной стены.

Бедра Пеллерины прикрывала синяя ткань, верхняя часть тела была обнажена, лицо скрыто дыхательной маской.

Сага смотрела на чуть выступающий живот и зачатки грудей. К грудной клетке были приклеены две дефибрилляционные пластины, по обе стороны сердца, по диагонали.

Сага отвела прядь волос с лица.

Если Пеллерина поправится, это будет значить, что она, Сага, все-таки не опоздала, что ей удалось спасти сестру.

Если Пеллерина выживет, все, через что прошла Сага, будет иметь смысл.

Ассистентка заняла место перед экранами, защелкала по клавиатуре и успокаивающе заговорила, что у нее все под контролем.

– Присядьте, – предложила она. – Обещаю вам…

Она резко замолчала, нажала кнопку микрофона и сообщила группе в лаборатории, что вот-вот начнется новый приступ тахикардии.

Сага смотрела на сестру. Пеллерина лежала неподвижно, но на экранах сердечные сокращения участились, сердце словно неслось вскачь.

Из лаборатории донесся тонкий свист – это готовили к работе дефибриллятор. Врач начал обратный отсчет перед разрядом.

Тело Пеллерины сильно дернулось и замерло.

Как будто кто-то ударил ее в спину бейсбольной битой.

Сердце снова понеслось вскачь.

Раздался предупреждающий сигнал.

Врачи дали еще разряд, и тело Пеллерины подпрыгнуло.

Сага пошатнулась, схватилась за стол.

Дефибриллятор со свистом зарядился.

Новый разряд.

Плечи сестры дернулись, плоть задрожала.

Пожилая заговорила в микрофон, сообщая врачам параметры.

Сердце билось еще быстрее.

Врачи отступили, раздался треск еще одного разряда.

Тело подпрыгнуло.

Слезы катились у Саги по щекам.

Кто-то поправил синюю ткань на бедрах Пеллерины и отступил, до следующего разряда оставалось несколько секунд.

Сестре дали одиннадцать разрядов, чтобы прервать тахикардию; наконец ее сердце успокоилось, и синусовый ритм вернулся в норму.

– Слава богу, – прошептала Сага и опустилась на стул.

Она стерла слезы со щек, думая, что все, что уже произошло и происходит сейчас, происходит по ее вине, и она несет ответственность за все.