— Полетим вместе, Том. Я не переживу этого одна.

— Ты не одна, — тихо сказал он. — Я всегда с тобой. Думай об этом постоянно. Джордж и Дэвид Милфорды встретят тебя в аэропорту.

— О, Том, я не хочу, чтобы все было так. Он заставил себя улыбнуться:

— Дело не только в наших желаниях… существует еще и необходимость. Назовем вещи своими именами, моя милая… я — женатый человек. Дэвид и его отец считают, что ты на самом деле пишешь обо мне статью. Мне неважно, что они думают — я забочусь о тебе. В «Кеннеди» тебя будут ждать репортеры.

— Репортеры? — удивилась девушка.

— Да… твой отец был в свое время весьма яркой фигурой, а Ди Милфорд Грейнджер относилась к числу богатейших женщин мира. Это новость, и публика безжалостна…

— Том…

Она сжала его руки.

— Пожалуйста, полетим вместе.

— Я бы этого хотел, детка. Но ничем не могу помочь. Мне бы пришлось прятаться в отеле, пока ты договаривалась бы обо всем. Мы не можем преподнести такой подарок прессе — дочь Майка Уэйна прилетает с любовником, чтобы заказать церковную службу. К тому же я выбился из своего графика. Киностудия торопит меня. Последнее время я был любовником в большей степени, чем писателем.

Она прижалась к нему. Том заверил девушку, что будет ждать ее.

— Звони мне… в любое время… когда захочешь… я здесь.

Самолет делал круг над «Кеннеди» в ожидании разрешения на посадку. Дженюари раскрыла сумочку, взяла вырезку из «Эстрады» и перечитала ее. Снова спросила себя — почему он послал заметку без сопроводительного текста? Потому что еще сердился? Но тогда он вовсе не стал бы отправлять ее. Таким способом он хотел сообщить, что у него все о'кей. Конечно! Господи, несомненно.

Самолет коснулся колесами посадочной полосы. Приземление было мягким. Пассажиры отстегнули ремни… поднялись с кресел, несмотря на просьбу стюардессы оставаться на своих местах до полной остановки самолета. Люди потянулись к ручной клади… в заднем салоне плакал ребенок… к авиалайнеру подъехал трап… стюардесса уже стояла у открытой двери… она с приветливой улыбкой на лице прощалась с пассажирами… благодарила их за то, что они пользуются услугами «ТВА». Дженюари вместе со всеми направилась к выходу. Невероятно — мир может гибнуть, а она функционирует как ни в чем ни бывало, делает обычные вещи. Четыре с половиной часа высидела в самолете… даже ела… теперь сходит по трапу с другими пассажирами. Она увидела фотографов, но Дженюари не приходило в голову, что они ждут именно ее, до тех пор пока вспышки не замелькали ей в лицо. Девушку окружили газетчики, но Дэвид и его отец прорвались через толпу и повели ее в отдельную комнату аэропорта; тем временем шофер занялся багажом девушки.

Потом она ехала по Нью-Йорку, как когда-то с Майком. Той же дорогой, мимо тех же павильонов, оставшихся от Всемирной ярмарки. Все было по-прежнему… только без Майка.

— …и поэтому мы считаем, что лучше всего… — говорил Джордж Милфорд.

— — Лучше всего. Что лучше всего? Дженюари посмотрела на мужчин.

— Тебе лучше всего остановиться в «Пьере», — ласковым голосом произнес Дэвид. — Утверждение завещания займет какое-то время. В конце концов, Зимний дворец, вилла в Марбелле и апартаменты в «Пьере» будут проданы, но сейчас ты можешь жить где угодно. Лучше всего тебе будет в «Пьере».

— Нет… у меня есть своя квартира.

— Но в «Пьере» тебе гарантировано уединение.

— Уединение?

— Боюсь, газетчики уймутся лишь через несколько дней, — пояснил Джордж Милфорд. — Понимаешь, когда новость долетела до Нью-Йорка, пресса стала пытать меня насчет наследства Ди. К сожалению, я, кажется, невольно проболтался о том, что ты получишь десять миллионов.

— Десять миллионов?

Дженюари поглядела на Милфордов.

— Ди оставила мне десять миллионов долларов? Почему? Мы с ней были едва знакомы. Джордж Милфорд улыбнулся:

— Она любила твоего отца. Я уверен, что Ди сделала это, чтобы порадовать Майка. Она говорила мне о том, как он тебя любит… поэтому тебе следует пожить в «Пьере». Твой отец хотел этого.

— Откуда вам известно, чего хотел мой отец? — спросила она. — Вы плохо знали его.

— Дженюари, я узнал Майка достаточно хорошо… под конец, — тихо произнес Дэвид. — Мы много беседовали в Палм-Бич во время того пасхального уик-энда, когда ты не прилетела к нам. Он выразил надежду, что мы, в конце концов, поженимся… я рассказал ему о своих чувствах к тебе. Он посоветовал мне набраться терпения и не форсировать события. Это его слова. Он ни в чем не хотел давить на тебя. Он страдал оттого, что ты жила в этой скромной квартире. Но не подавал виду. Скрыл от тебя разочарование, когда ты покинула «Пьер».

Она почувствовала, что по ее щекам текут слезы. Кивнула в полумраке.

— Хорошо, Дэвид… Я поживу в «Пьере».

В течение следующих четырех дней с помощью «либриума» и снотворного Дженюари функционировала, как заведенный механизм. За день до авиакатастрофы Альперт сделал ей укол. Его действие закончилось в Нью-Йорке. Душевная боль заглушала любые физические ощущения. Дженюари даже радовалась тому, что у нее раскалывается голова, саднит горло, ломит в костях, — такую боль она принимала, зная, что это временное явление. Но она не могла смириться с невероятной пустотой окружающего мира, в котором не было Майка.

Сэди преданно заботилась о девушке. Она тоже осиротела без Ди. Она, казалось, постоянно прислушивалась, не раздастся ли четкий приказ Ди. Сэди прожила с ней тридцать лет. Она испытывала потребность «присматривать» за кем-то и перенесла ее на Дженюари — подавала девушке пищу, которой та едва касалась, отвечала на звонки, отгоняя от Дженюари всех, кроме Милфордов, охраняя ее покой, точно великан-часовой… молчаливый, печальный, ждущий.

Дэвид сидел возле Дженюари во время церковной службы. Лицо девушки оставалось бесстрастным, она точно спала с открытыми глазами. Отец Дэвида сидел с другой стороны от Дженюари. А его мать занимала кресло рядом с мужем, сжимая пальцами платок. Она выглядела подобающе подавленной. Церковь была переполнена, присутствие верхушки света и знаменитостей привлекло сюда всю прессу. Международная элита была представлена членами королевских семей. Европейские друзья Ди наняли самолет, чтобы прилететь в Нью-Йорк. Многие известные деятели шоу-бизнеса, предвидя наплыв телеоператоров, внезапно сочли нужным отдать последний долг Майку. Но самую большую сенсацию произвело появление Карлы. Толпа любопытных зевак едва не прорвала полицейское оцепление, когда бывшая кинозвезда прибыла в церковь.

Дэвид не видел ее. Но он слышал доносящиеся с улицы крики поклонников — они произносили имя актрисы. Он знал, что она сидит где-то сзади, и не хотел сталкиваться с ней. После того мучительного вечера он заставил себя выбросить Карлу из головы. Он даже прибег для этого к самогипнозу. Вспоминая о ней, тотчас мысленно произносил: «Ненавижу». Затем думал о том, что вызывает отвращение у всех людей — о Гитлере, изнасиловании детей, нищете. И постепенно его мозг переключался на другие объекты. Он взял себе новых клиентов и дополнительную работу. Следил за тем, чтобы никогда не оставаться вечерами в одиночестве. Встречался поочередно с Ким и Валери, эффектной евразийкой. Узнав об авиакатастрофе, тотчас бросил всех и принялся «заботиться» о Дженюари и оказывать ей «моральную поддержку».