Он почувствовал, что его лицо горит.

— Я не думал то, что говорил о Хейди Ланц. Не верил, что она у тебя.

— Все это неважно, — сказала Карла. — Хейди… Она улыбнулась:

— Я знала ее очень давно, когда впервые приехала в Америку. Не видела Хейди много лет, разве что на телеэкране, в старых фильмах.

— Конечно. А я заметил ее в тот день в «21», и мне пришло в голову…

Она приложила пальцы к его губам и улыбнулась.

— Пожалуйста, Дэвид. Все это не имеет значения. Хейди или…

— Ты права, — согласился Дэвид. — Все неважно. Кроме нас.

Она встала и прошла по комнате. Улыбнулась с оттенком печали в глазах.

— Нет, Дэвид, мы — это не самое важное на свете. Я жила очень эгоистично. Всегда собиралась многое сделать, но мне казалось, что впереди еще масса времени. Когда Ди умерла, я поняла, что ошибалась. Мы не знаем, сколько нам осталось прожить. Джереми Хаскинсу, моему старому другу, скоро стукнет восемьдесят. Каждый раз, когда телефонистка сообщает мне о звонке из Лондона, мое сердце замирает. Кому бы пришло в голову, что Джереми переживет Ди?

Он подошел к ней, попытался обнять, но она отвела его руки. Взяв Карлу за плечи, заглянул в ее глаза.

— Карла, именно поэтому я здесь. Мы говорили о нашей разнице в возрасте. Сейчас все это кажется пустяком. Важно одно — мы вместе и принадлежим друг другу.

— Нет, Дэвид, это не самое важное.

Она отвернулась от него. Указала Дэвиду на диван.

— Сядь. Я хочу, чтобы ты меня выслушал. Да, мы замечательно проводили время вдвоем. Но это — прошлое. Теперь я тебе расскажу о том, что для меня важнее всего. Расскажу тебе о девушке по имени Зинаида…

Дэвид смял пустую сигаретную пачку. Он смотрел на Карлу, стоящую у камина. Несколько раз во время ее рассказа о том, ценой каких тягот и усилий она растила дочь, Дэвид чувствовал, что к его глазам подкатываются слезы. Сдержанность, с которой она поведала об изнасиловании монахинь в обители, только усилила впечатление от услышанного. Под конец она произнесла:

— Теперь ты видишь, как незначительно то, что связывает нас. Много лет я не слишком обременяла себя заботой о Зинаиде, перекладывая этот труд на других. Но теперь все изменится.

— Ди знала, что у тебя есть ребенок? — спросил Дэвид.

Карла заколебалась. Потом заставила себя улыбнуться.

— Конечно, нет. Почему она должна была знать о ней? Мы были не настолько близки. Я была для нее лишь портретом в серебряной рамке.

— Если бы она знала, она могла бы оставить кое-что Зинаиде.

Карла пожала плечами,

— Нам хватит моих денег. Но я должна изменить образ жизни. Я продаю эту квартиру. Она принесет мне много денег. Есть такой восхитительный греческий остров — Патмос. Немногие туристы добираются до него. Там спокойно. Я куплю на Патмосе дом и буду жить в нем с Зинаидой и Харрингтонами.

— Привези ее сюда, — взмолился Дэвид. — Мы сможем жить все вместе.

— О, Дэвид, ты не понимаешь. Зинаида очень красива. Но она — ребенок. Она будет носиться по проезжей части. Или расплачется в «Шварце», если ты не купишь ей какую-то игрушку. Она — ребенок, которому исполнился тридцать один год! Я люблю уединение. Ты знаешь, как мне приходится бороться за него. Фотографы устроят охоту на Зинаиду. Ее жизнь превратится в ад. Но на Патмосе… мы сможем плавать вдвоем с ней, гулять вместе, играть. Никто там не будет знать, кто я. Мы обретем полное уединение. Джереми послал туда человека, поручив ему обо всем договориться. Завтра я уеду на Патмос выбирать дом.

— Карла… выходи за меня! У тебя достаточно денег, чтобы содержать Зинаиду. Нам хватит на жизнь того, что зарабатываю я…

Она ласково потрепала его по щеке:

— Мы бы прожили замечательный год.

— Годы, — поправил ее он.

— Нет, Дэвид. Максимум год. Затем ты бы узнал о замужестве твоей прелестной крошки Дженюари, Стал бы думать о десяти миллионах, о том образе жизни, который ты мог бы вести… Нет, Дэвид, наш брак продлился бы недолго. Мое место — возле Зинаиды. Я должна многому научить дочь. А прежде всего объяснить, что я — ее мать. Она так одинока. А твое место — рядом с Дженюари. Я видела ее сегодня. Она тоже одинока и очень нуждается в тебе.

— Мне нужна ты, — сказал Дэвид.

Она раскрыла свои объятия, и на мгновение он крепко прижал к себе Карлу. Покрыл ее лицо поцелуями. Затем она освободилась.

— Нет, Дэвид…

— Карла… — взмолился он. — Если ты расстаешься со мной, побудем вместе в последний раз… Она покачала головой:

— Тогда нам обоим будет только тяжелей. Прощай, Дэвид.

— Ты снова гонишь меня прочь? Она кивнула:

— Но теперь я делаю это любя.

Он направился к двери. Внезапно она бросилась к Дэвиду, прильнула к нему.

— О, Дэвид. Будь счастлив. Пожалуйста… Ради меня… будь счастлив.

Он понял, что она плачет, но не повернулся и вышел из квартиры, не оглядываясь, потому что знал, что его глаза тоже полны слез…

Принявшая большое количество успокоительного, Дженюари не помнила церковную службу. В памяти девушки сохранилось лишь то, что рядом с ней сидел Дэвид. Но все остальное запечатлелось как немой киножурнал. Доктор Клиффорд, личный врач миссис Милфорд, дал девушке транквилизаторы, и она проглотила тройную дозу. Она знала, что церковь переполнена, и ей пришла в голову мысль: «Майк обрадовался бы аншлагу». Но ее почему-то увели от фотокамер, мелькавших возле церкви, а также от любопытных зевак, выкрикивавших ее имя.

Дженюари поразило количество людей, набившихся в квартиру; она не понимала, почему должна принимать их как желанных гостей. Устав от толпы, она скрылась в спальне и проглотила еще пару таблеток успокоительного.

Следующие несколько дней прошли точно во сне. Во время важных встреч и подписания документов в офисе Джорджа Милфорда Дэвид постоянно находился возле Дженюари. Ди оставила ей десять миллионов. Но эта огромная сумма не вызывала у девушки никаких эмоций. Она не поможет вернуть Майка или тот вечер в пятом коттедже.

Дни сменяли друг друга. Дэвид каждый вечер забирал ее на обед в дом родителей. Ей удавалось поддерживать беседу с Маргарет Милфорд, нервно пытавшейся предугадать любое желание Дженюари. Она испытывала смутное чувство благодарности к Дэвиду. Дженюари терялась в окружении незнакомых лиц и вездесущей прессы и охотно льнула к Дэвиду… успокаивалась в обществе близкого человека. Сэди постоянно ждала ее в «Пьере». Девушка спала теперь в основной спальне, на той половине кровати, которую, по словам Сэди, занимал Майк. Сэди знала это точно — по утрам она подавала Ди кофе в постель.

Сэди выдавала девушке каждый вечер снотворное доктора Клиффорда и стакан теплого молока. К концу недели Дженюари обнаружила, что смесь из молока и «Джека Дэниэлса» мгновенно усыпляет ее. Она постоянно звонила Тому… в разное время, не помня, в какой уже раз. Звонила ему сразу после пробуждения… утром… посреди ночи. Почувствовав себя одиноко, хватаясь за трубку. Том всегда успокаивал ее, хотя иногда его голос звучал слегка раздраженно или сонно. Несколько раз он мягко упрекнул ее в том, что она выпила.