друзей и вижу, что они чувствуют то же, что и я – злость на Честейна, страх за Дауда, неуверенность относительно того, войти ли в круг или позволить событиям развиваться дальше.

Собственно, единственный, кто не психует, это Дауд. Спокойно и хладнокровно, как и всегда, он достает из кармана рогатку.

Она маленькая, карманного размера, и при виде нее Честейн раздраженно качает головой. Родриго ведет себя не так сдержанно – огромная горгулья хохочет. И даже наклоняется и хлопает себя по колену, как будто рогатка Дауда – это самая смешная штука, которую он когда-либо видел.

– Я что, должен бояться какой-то ветки? – презрительно спрашивает он, подходит к Честейну, стоящему на краю круга, и они переглядываются, будто спрашивая друг друга: «Что делает этот юнец?»

Меня охватывает раздражение, и мне еще больше хочется ворваться в круг и дать этому здоровенному придурку в его здоровенный нос. Но Дауд, нисколько не смутившись, медленно и аккуратно закладывает камень в рогатку, и я впервые думаю, что, возможно, его привычка подбирать случайные предметы все же имеет смысл.

– И это все? – спрашивает Родриго, глядя на камень. – Это все, что у тебя есть?

– Этого хватит, – уклончиво отвечает Дауд.

Он прикидывает расстояние между собой и Родриго и отходит, чтобы между ним и громадной горгульей оказалось примерно тридцать футов.

Толпа зрителей подается вперед, чтобы лучше видеть то, что произойдет. Логика подсказывает мне, что Дауду не светит ничего хорошего, но его невозмутимый вид вселяет в меня надежду.

Он нацеливает рогатку в точку, находящуюся дюймах в восемнадцати справа от Родриго. Горгульи вокруг меня начинают смеяться и сыпать издевками, затем принимаются шикать и выкрикивать оскорбления, и на месте Дауда я бы наверняка сбежала с этого поля. Но он не спеша поворачивается немного левее и нацеливает рогатку куда-то еще.

– Ты собираешься что-то делать? – спрашивает Родриго. – Или мне просто взять и втоптать тебя в землю?

Во мне шевелится страх, когда я смотрю на худенькую фигурку Дауда и на здоровенного Родриго, на груди и руках которого бугрятся мощные мышцы – результат нескончаемых тренировок. Что же Дауд планирует делать со своей маленькой рогаткой, как собирается победить этого огромного каменного воина? Тем более, что он целится в точку, расположенную справа от своей мишени?

Но гадать мне приходится недолго, потому что Дауд стремительно подпрыгивает по меньшей мере на шесть футов от земли, поворачивается вокруг своей оси вместе с рогаткой, молниеносно нацеливает ее, оттягивает резинку и пускает снаряд – прямиком в коленную чашечку Родриго.

Раздается хруст – такой громкий и зловещий, что я слышу его, хотя стою далеко от Родриго. Это не предвещает ничего хорошего, и я еще больше подаюсь вперед, чтобы разглядеть…

Нога Родриго тут же подгибается, и он с криком падает, в последний момент выставив вперед руки, чтобы его колено не врезалось в каменистый грунт. Он застывает в неудобной позе, опираясь на руки и одно неповрежденное колено, а разбитое остается в дюйме от земли.

– Я убью тебя, мать твою! – рычит он на Дауда, но тот остается невозмутимым. Это поражает меня, ведь он только что вывел из строя колено человека, притом во время тренировки. Да, конечно, раненые горгульи поправляются быстро, но все же. Он повредил колено Родриго.

Я жду, чтобы теперь, когда он показал, на что способен, Дауд отвесил Честейну поклон, но вместо этого он опять подпрыгивает в воздух и роняет рогатку на землю. В прыжке он превращается в волка и приземляется в нескольких футах от Родриго. И не успеваю я даже моргнуть, как он пускается бежать с такой скоростью, какой я никогда не видела у живых существ. Мне становится страшно, что сейчас он начисто забудет про правила и вцепится в яремную вену Родриго.

Я ломаю руки, к моему горлу подступает крик, и я быстро бормочу молитву о том, чтобы Дауд не убил эту горгулью прямо здесь, на ринге. Но, не добежав до Родриго четырех футов, волк взвивается в воздух, превращается в человека, поворачивается вокруг своей оси и впечатывает кулак в челюсть Родриго – впечатывает с максимальной силой.

Мгновение ничего не происходит, но затем горгулья оседает и ничком падает на землю. Он в нокауте, и я нисколько об этом не жалею.

Честейн бежит к Дауду, и на его лице читается шок от того, что он победил.

– Как ты это сделал? – спрашивает он.

– Наводка номер четыре, – пожав плечами, отвечает Дауд. – Масса, помноженная на ускорение, равна силе – а значит, даже самое маленькое существо может нанести очень сильный удар, если движется достаточно быстро. Физика – это вещь.

– Но почему ты поворачивался в воздухе перед каждой из своих атак? – спрашивает Артелия, явно восхищенная этим уроком, и Дауд расцветает от ее внимания.

– Изгибаясь в воздухе, ты создаешь крутящий момент… а крутящий момент увеличивает ускорение. – Он произносит это так, будто это самая очевидная вещь на свете, и, возможно, так и есть, поскольку Артелия кивает.

– О, да. Я замечала, что, если я бью мечом во время крученого прыжка, я отбрасываю противника дальше. Но я никогда не слышала, чтобы кто-то объяснял это вот так.

Не обращая внимания на то, что Честейн сжал зубы, Дауд улыбается Артелии.

– Я был самым маленьким в моем помете, но я никогда и ни в чем не был последним.

– Я с удовольствием послушаю тебя еще, – говорит она, и они вместе уходят.

Я слышу, как Дауд говорит Артелии, что он мечтает когда-нибудь стать вожаком своей стаи, стаи, которая больше ценит не силу, а ум. Затем он останавливается и бросает через плечо свой последний совет, адресованный Честейну и остальным горгульям, которые все еще стоят вокруг ринга:

– И наводка номер пять: в человеческом обличье человековолки могут прыгать весьма и весьма высоко.

Он поворачивается и идет прочь, но прежде встречается со мной взглядом и подмигивает.

Я не могу сдержать улыбку. Потому что только Дауд может использовать физику, чтобы победить в драке.

Глава 86. Камень, ножницы, клык

К Родриго кидается несколько горгулий и, положив одну ладонь на землю, а другую на его спину, направляют в него исцеляющую магию земли. Я, как любая другая горгулья, знаю, что это медленный процесс, и мы все терпеливо ждем, пока они врачуют своего поверженного собрата.

Небо затягивают темные грозовые тучи, они закрывают солнце, и воздух окрашивается в зловещий темно-серый цвет. Надеюсь, это не предвестие чего-то дурного.

Родриго начинает шевелиться, и Честейн, подойдя к