тонкими струйками, просачиваюсь всюду, где были слабые места, обходя сильные, пока снова не расчистил прилегающий ко дворцу район. Затем он наткнулся на еще одну хорошо укрепленную позицию.

Час спустя полк был сильно скован снайперами на крышах, забаррикадированными улицами и горящими повсюду зданиями. Манипулы и отделения попытались прорваться в здание, но были отброшены.

Четвертый понес значительные потери в неоднократных атаках против баррикад.

Джордж Хамнер отправился с Фалькенбергом и стоял в полевом штабе. Он наблюдал, как была отбита атака еще одного взвода четвертого.

— Они весьма хорошие солдаты,— заметил он.

— Хороши?. Сейчас,— сказал Фалькенберг.

— Но вы использовали их весьма быстро.

— Не было выбора. Президент приказал мне сломить сопротивление врага. Это выводит солдат в расход. Я скорее использую четвертый, чем притуплю остроту полка.

— Но мы ничего не достигнем.

— Да. Противник слишком хорош, и его слишком много. Мы не можем заставить их сосредоточиться для правильного боя, а когда мы настигаем их, они поджигают часть города и отступают под прикрытием огня.

Капрал связи сделал настойчивый жест, и Фалькенберг подошел к низкому стслику с кучей электроники. Он взял предложенный наушник и послушал. Затем поднял микрофон.

— Отойди ко дворцу,— приказал он.

— Вы отступаете?— спросил Хамнер.

Фалькенберг пожал плечами.

— У меня нет выбора. Я не могу удержать такой тонкий периметр, и у меня только два батальона. Плюс то, что осталось от четвертого.

— А где третий? Активисты Прогрессивной партии? Мои люди?

— У электростанций и центров производства пищи,— ответил Фалькенберг.— Мы не можем ворваться, не дав времени техникам все там поломать, но мы можем помешать попасть туда новым мятежникам. Третий не так хорошо тренирован, как остальной полк,— и кроме того, техники могут им довериться.

Они шли обратно по выжженным улицам. Звуки боя следовали за ними, когда полк отступал. Государственные служащие боролись с пожарами и заботились о раненых и убитых.

«Безнадежно,— подумал Хамнер.— Безнадежно. Не знаю, почему 51 думал, что Фалькенберг вытащит кролика из шляпы, коль скоро Брэдфорд исчез. Что он мог сделать? Что может кто-нибудь другой сделать?»

Выглядевшие обеспокоенными гвардейцы впустили их во дворец и захлопнули за ними тяжелые двери. Гвардейцы удерживали дворец, но не выходили наружу.

Президент Будро был в своем изукрашенном кабинете с лейтенантом Баннерсом.

— Я собирался послать за вами. Мы нс сможем выиграть, не так ли?

— Судя по ходу дел — нет,— ответил Фалькенберг. Хамнер, соглашаясь, кивнул.

Будро быстро кивнул, словно про себя.

— Именно так я и думал,— его лицо было маской утерянных надежд.— Отведите своих людей ко дворцу, полковник Фалькенберг. Или вы собираетесь отказаться?

— Нет, сэр. Солдаты уже отступают. Они будут здесь уже через полчаса.

Будро шумно вздохнул.

— Я ведь говорил вам, Фалькенберг, что военный ответ здесь не сработает.

— Мы могли бы чего-нибудь достичь в первые месяцы, если бы нам дали шанс.

— Могли бы,— президент слишком устал, чтобы спорить.— Но возложение вины на бедного Эрни уже не поможет. Он, должно быть, сошел с ума.

— Но сейчас — не три месяца назад, полковник. Даже не вчера. Я мог бы достичь компромисса прежде, чем начались бои. Но я не достиг, а вы проиграли. Вы мало, что делаете, кроме сжигания города... По крайней мере, я могу избавить Хэдли от этого. Баннерс, ступайте и скажите лидерам партии Свободы, что я не могу больше этого вынести.

Гвардейский офицер отдал честь и вышел с непроницаемой маской на лице. Будро следил за его выходом из кабинета. Его глаза сфокусировались далеко за пределами стен с их земными украшениями.

— Так, значит, вы подаете в отставку?— медленно произнес Фалькенберг.

Будро кивнул.

-- Вы подали в отставку, сэр?— потребовал ответа Фалькенберг.

— Да, черт побери, моя отставка у Баннерса.

— А что вы теперь будете делать?— спросил Джордж Хамнер. В его голосе было и презрение, и изумление. Он всегда восхищался и уважал Будро. А что теперь им оставлял великий вождь Хэдли?

— Баннерс обещал меня вывести отсюда,— сказал Будро.— У него есть лодка в порту. Мы отплывем вдоль побережья, высадимся на берег и отправимся к рудникам. Там, на следующей неделе будет звездолет, и я отправляюсь на нем со своей семьей. Вам лучше отправиться со мной, Джордж.

Президент закрыл лицо ладонями, затем отнял их.

— Вы знаете? Большое облегчение сдаться. Что будете делать вы, полковник Фалькенберг?

— Мы сумеем выкрутиться. В порту много лодок, если они нам понадобятся. Но вполне вероятно, что новое правительство будет нуждаться в тренированных солдатах.

— Совершенный наемник,— с презрением бросил Будро. Он вздохнул, затем обвел глазами кабинет, задерживаясь взглядом на знакомых предметах.— Это — облегчение. Я больше не должен решать дела,— он встал, и его плечи больше не были расправлены.— Я заберу семью. Вам лучше тоже уходить, Джордж.

— Я догоню, сэр. Не ждите нас. Как говорит полковник Фалькенберг, лодок много.— Он подождал, пока Будро не вышел, а затем повернулся к Фалькснбергу.

— Ладно, а что теперь?

— А теперь мы сделаем то, что мы пришли сюда делать,— отчеканил Фалькенберг. Он подошел к столу президента и изучил телефоны, но отверг их ради карманного коммуникатора. Он поднес его к губам и довольно долго говорил.

— Что же вы все-таки делаете?— потребовал ответа Хамнер.

— Вы еще не президент,— сказал Фалькенберг.— И не будете им, пока не присягнете. А этого не произойдет, пока я не закончу. И нет никого, чтобы принять вашу отставку тоже.

— Какого черта?— Хамнер внимательно посмотрел на Фалькенберга, но не мог прочитать выражение лица офицера.— У вас явно есть идея. Давайте выслушаем ее.

— Вы еще не президент,— повторил Фалькенберг.— Согласно объявленному Будро чрезвычайному положению я должен предпринять любые действия, какие сочту нужными, для восстановления порядка на Рефьюдже. Этот приказ остается в силе, пока его не отменит новый президент. А в данный момент нет никакого президента.

— Но Будто капитулировал! Партия Свободы изберет президента.

— По конституции Хэдли только Сенат и Ассамблея на совместной сессии могут изменить порядок наследования. Но они рассеяны по всему городу, а палата Собрания сожжена.

К двери подошел главстаршина Кальвин и несколько помощников Фалькенберга. Они стояли, выжидая.

— Я разыгрываю юриста с гауптвахты,— усмехнулся Фалькенберг.— Но президент Будро не имеет права назначать нового президента. Со смертью Брэдфорда вы здесь главный, но не раньше, чем вы явитесь перед магистратом и дадите присягу.

— Это не имеет смысла,— запротестовал Хамнер.— В любом случае, сколько,