Я приехал в Майами на вечеринку по случаю окончания съемок фильма и подружился с Квентином, Анджелой и другими ребятами. Мы с Анджелой начали встречаться еще в Лос-Анджелесе, и продолжалось это несколько месяцев. В основном мы занимались этим у нее в машине. Мы встречались в ресторане, а потом шли в машину. Либо болтали по телефону, потом встречались и шли в машину.

Я по-прежнему играл всякий раз, когда представлялась возможность, думая о том, что делать дальше. Заняться все равно было чем: пока я развлекался с девочками, мой брак разваливался. Это не было неожиданностью: даже когда я находился в Лос-Анджелесе, я почти не жил дома. А теперь, когда я перестал думать только о Guns N’ Roses, я думал только о том, что делать дальше.

На гастроли я никогда не брал с собой Рене и не хранил ей верность. Вместе мы ездили в Ирландию навестить Ронни Вуда и его семью. Были моменты в моей жизни с Рене, которые я ценил. Она была начинающей актрисой, и я уважал ее работу, но в то же время она работала без передышки, а карьера не двигалась в том направлении, в каком ей хотелось. Думаю, ее это очень расстраивало, потому что я карьеру уже сделал. Я успел оставить свой след. Все это не имело для Рене значения – по крайней мере, мне так казалось, – потому что ни группы вроде нашей, ни подобная музыка ее не интересовали. Если подумать, она, похоже, даже не понимала, насколько круто то, чем мы занимаемся. Наверное, она считала все это ребячеством.

Когда наши отношения стали рушиться, Рене начала тусоваться с самыми отмороженными голливудскими актерами низшего эшелона, которые слишком много развлекались. А я занимался своими делами, совершенно забыв о семейных обязательствах.

Когда страховая компания заплатила мне за дом, пострадавший от землетрясения, мы купили новый в Беверли-Хиллз на Роксбери-драйв. Это был большой дорогой дом в испанском стиле, построенный в 1920-х годах, который у прошлого владельца за долги забрали кредиторы. Кроме того, там имелся подвал, что редко встречается в Лос-Анджелесе. У этого дома определенно была своя собственная аура. Он выглядел довольно потертым, а в подвале на потолке висел большой диско-шар. Я в него сразу влюбился. На третьем этаже, рядом с хозяйской спальней, находилась еще одна комната, абсолютно белая, которая, похоже, служила фотолабораторией: там были длинные глубокие ящики для хранения фотографий, и на каждом тисненый черно-белый ярлык с женскими именами, например, «Кэнди», «Моника» и «Мишель».

Мы сразу же его купили. Меня взволновала мысль, что там, похоже, проходили не совсем законные фотосессии, и я могу только представить, какие вечеринки устраивали в том подвале. Для меня имело значение только то, что там вообще был подвал – идеальное место для студии звукозаписи. Я сразу же приступил к работе и впервые начал сорить деньгами, когда мне чего-то хотелось. Я полюбил деньги и стал с ними играть. Я позволял Рене делать с домом все, что ей хочется, и мы слили на него огромную кучу денег. Дом на Роксбери был великолепен – там была студия звукозаписи, много комнат, «Ягер» и «Гиннесс» на разлив, автоматы для игры в пинбол и аркадные игры, бильярдный стол и т. д. Он находился в хорошем районе Беверли-Хиллз, но все это ничего для меня не значило, поэтому я не был по-настоящему счастлив. Я собирал вторую версию группы Snakepit и при этом выпивал ужасное количество алкоголя, а еще баловался героином, кокаином и экстази. Я чувствовал себя опустошенным и потерянным. Рене любила этот дом, но я редко спал в нем, зато невероятное количество времени спал где попало.

Большую часть времени я проводил в отеле «Сансет Маркиз», убегая от всего на свете. После ухода из Guns N’ Roses я оказался в абсолютной невесомости; стал прожигать время и деньги у бассейна отеля, бегать за девочками, пить в баре днями напролет и отстраняться, насколько это возможно, от всего, что казалось мне неприятным. Если у Джона Леннона был потерянный уик-энд, то у меня наступил потерянный год.

О доме заботился мой охранник Ронни. Тем временем мой променад неверности по Лос-Анджелесу продолжался, и вскоре я перестал сохранять бдительность. Я присутствовал на нескольких громких мероприятиях, где не стоило бы плохо себя вести, и до Рене начали доходить слухи. В целом это был веселый период без какого-либо чувства направления, хотя мое желание играть на гитаре осталось прежним; мне просто нужно было направить на это свою энергию.

Как-то вечером я зависал в баре «Сансет Маркиз», когда туда вошла Перла с подружками, и в воздухе сразу повеяло неприятностями. Надо сказать, она была просто загляденье, выглядела потрясающе. Мы немного поговорили и посмеялись, и в этот момент я понял, что попал. Она дала мне свой адрес, и на следующий вечер я пришел к ней. Жила Перла рядом с Холливуд-Боул. У нее была водка, и тут понеслось: по-моему, я проторчал у нее целую неделю, и после того, как я встал с утра и покормил кошек, мы стали неразлучны. У Перлы было много друзей, не связанных с рок-сценой, зато классных и интересных. Время, которое я проводил с ней, напоминало вечный отпуск: новые лица, новые места. Как будто я наконец-то достаточно отстранился от своей жизни и смог расслабиться. Наконец-то я встретил девушку, которая могла веселиться столько же, сколько я, если не больше. Она была сообразительна и очень хорошо владела собой, и я ее уважал. Она была красива, умна и элегантна и в то же время не пропала бы и на улице, а в придачу она кубинка. Разумеется, я влюбился.

Слэш и Перла в период ухаживания в отпуске в Палм-Спрингс

Мы с Перлой лежали в постели уже десятый день, и тут она серьезно посмотрела на меня.

– Ты ведь женат вообще-то, – сказала она.

– Ах, да! – ответил я, как бы отшучиваясь. – Ты права. А я и забыл.

Честно говоря, я и правда об этом забыл. Я вообще не ощущал себя женатым, и с тех пор, как мы начали встречаться с Перлой, брак казался мне чем-то из прошлой жизни. Это очень напоминало уход из Guns N’ Roses: в душе я ушел оттуда задолго до того, как объявил об этом официально.

В следующий раз, когда мы увиделись с Рене, она спросила меня, чем я так долго занимался, и была потрясена, услышав, что я не хочу ничего решать, – я хотел развода. Вернувшись домой в следующий раз, я застал ее в постели с каким-то парнем и попросил их не вставать – я сам ушел. Несмотря на ее возражения, я настоял, чтобы она подписала брачный контракт – возможно, к этому вопросу имела какое-то отношение моя передозировка. Обо всем этом довольно быстро позаботились, и с тех пор, как мы все подписали, мы больше никогда не виделись. Если подумать, довольно любопытно, что я резко разорвал двое самых давних, самых близких и глубоких отношений в своей жизни, причем с разницей всего в несколько месяцев.

Как только я развелся, у нас с Перлой начался сумасшедший, эмоциональный и бурный роман. Бурным он был потому, что в отличие от остальных девушек, с которыми я встречался, она ревностно соблюдала обязательства отношений и относилась к ним очень серьезно – не гуляла направо и налево. У нас произошло небольшое столкновение идеалов, которое только добавило отношениям остроты. И мы по-настоящему увлеклись друг другом. Кроме того, благодаря всему этому у нас была очень интенсивная сексуальная жизнь, так что я вообще никуда не собирался уходить.