* * *

Нам удалось догнать и впихнуть Кадию в какой-то глухой переулок за считаные секунды до того, как на улицу Кривой Монеты вылетел действительно устрашающий и лютый дух. Мы так и не узнали, чем именно было это потустороннее нечто.

И хвала небесам! Некоторые тайны лучше оставить тайнами.

Выяснилось, что Мчащуюся котик кат-ши отправил в бывшую кузницу. Там не было ничего примечательного, кроме огромной надписи на стене:

«До конца! До конца!»

– Не могу сказать, что она мне понравилась, – Кадию передернуло. – Есть в таких призывах нечто глубоко трагическое. Поэтому я прихватила стеклянный меч, – она побарабанила ноготками по лезвию, отозвавшемуся легким звоном, – и пошла искать вас. Но днем это не увенчалось успехом. А что приключилось с вами?

Мой рассказ про Хаос поразил Кадию до глубины души.

– Едрыть-колотить, – с чувством сказала она, пока мы продолжали наматывать замысловатые круги по полуночной Мудре. – Если мы припремся к Тишь, а там нас встретит Рэндом, решивший так развлечься, я найду способ скрутить этого придурка, обещаю. И при помощи кат-ши лично отволоку его в Хаос к Авене. Надеюсь, хотя бы эта богиня поставит ему мозги на место. Ну или шляпу в задницу засунет – в воспитательных целях.

– Мне кажется, Рэндом, несмотря на свой очевидно своеобразный характер, все-таки не придурок, – деликатно вклинился Дахху. – У него должен был быть мотив.

– Карл и Авена попросили его найти информацию о прошлом Хаоса, – я развела руками. – Тишь тут явно ни при чем. Если, конечно, он не обнаружил что-то весьма и весьма специфическое… Хотя он стащил флакон еще до этого, хм.

– Возможно, боги не все тебе рассказали? – предположил Дахху.

– Да наверняка, – вздохнула я, и на этом разговор затих.

Пока мы шли, Дахху то и дело подбегал к табличкам старых домов – читал, с трудом разбирая остатки оплавленных надписей, кто здесь жил когда-то. Чумазый, босой, в рваной одежде, сбившемся тюрбане и с надтреснутым от жажды голосом друг был совершенно неузнаваем: казалось, эта шпана какая-то, а не талантливый молодой ученый.

Впрочем, мы с Кадией выглядели так же дико после долгих блужданий по Мудре. Ничто не выдавало в нас лесных аристократок, и я понадеялась, что мы каким-то чудом сумеем привести себя в порядок до того, как встретим Полынь и Лиссая.

Так и получилось… К рассвету мы умудрились тихо и технично укатить бочку с водой из лагеря черных копателей, а вот ни принца, ни Ловчего не обнаружили.

Наконец Дахху протер глаза:

– Так дальше не пойдет. Нам надо поспать. Мы сейчас берем энергию взаймы у себя будущих, и, как лекарь говорю, это добром не кончится.

Кадия солидарно зевнула. Я в последний раз с надеждой огляделась.

Среди руин, вдалеке, слышался смех – но это был ограбленный нами лагерь. С другой стороны торчали, виясь и перекручиваясь, как мышцы, острые шпили Запретного квартала.

А над ним занимался рассвет…

Алая рана горизонта раскрывалась царапиной, медленно затапливала восток – безысходно, безжалостно заливала ночь жаром, распаляя ресницы и отбирая воздух. Таинственный синий город от минуты к минуте наполнялся оранжевыми красками – но оставался столь же мертвым, как и прежде. Камни мостовых теперь выглядели могильными надгробиями.

Я подумала, что, окажись на моем месте кто-то из срединников, он ужаснулся бы, увидев, что стало с Мудрой. Ужаснулся бы, закрыл глаза упрямо и, раскинув руки, как канатоходец, по памяти пошел бы по старым тропам…

«Мой мир жив, я говорю вам. Ничего не кончилось. Мой мир – жив».

Мы с друзьями забрались в подвал неприметного дома и там, сбившись в кучку, будто потерянные котята, едва избежавшие утопления, голодные и холодные, легли спать.

* * *

Сны сменяли один другой, бешеные, пестрые, и в какой-то момент мне показалось, что я разгадала план Рэндома – я даже воскликнула: «Ну конечно!», а джокер шутовски поклонился мне, мазнув меня по лицу своей широкополой шляпой, но…

Оказалось, что это не трикстер во сне, а Кадия наяву. Подруга резко села, махнула головой, и ее длиннющие распущенные волосы заставили нас с Дахху проснуться и расчихаться.

– Вы слышите это?! – игнорируя наши недовольные стоны, замерла Мчащаяся.

И действительно, снаружи раздавался такой звук, будто кто-то редко, выразительно хлопал в ладоши. А в паузах слышалось конское ржание – такое неуместное в Мудре.

Мы наперегонки рванули к выходу. Стоило Дахху открыть дверь, как мне в лицо дохнуло раскаленным жаром пустыни. В первую секунду я решила, что мои легкие сгорят, обратившись двумя пламенеющими крыльями, – но прах там, это мой организм тоже выдержал.

Не устаю поражаться, насколько мы все выносливее, чем думаем.

Один за другим мы выпрыгнули в абсолютный зной. Над проклятой столицей рябило марево жара. Солнце было таким белым, что казалось черным.

Снова хлопок, ржание, нечеловеческий крик.

– Это на соседней улице! – сориентировалась Кадия и кинулась к некогда великолепному зданию суда.

Подруга ловко запрыгнула в дыру в стене, и за ней взметнулось облачко сизой пыли. На той стороне дома мы тоже нашли дыру и затаились возле нее.

Что там?

С одним стеклянным мечом на троих не повоюешь.

За разрушенной стеной обнаружилась небольшая площадь, в центре которой гарцевал белоснежный конь. Он гневно ржал, вставал на дыбы и яростно молотил копытами по воздуху, не подпуская обступивших его существ.

– Опять каннибалы! – охнул Дахху.

И впрямь: примерно две дюжины дикарей, рыкающих, сплевывающих, вели вокруг коня исполненный жадного нетерпения танец, не решаясь, но явно желая напасть на него.

Вдруг один из них все-таки бросился вперед – конь ударил его копытом в грудь, остальные каннибалы отшатнулись, делая круг шире, открывая обзор, и…

– Лиссай! – так и подпрыгнула я.

Припорошенный пылью и бледный, принц стоял подле Сиптаха – только теперь я узнала в разъяренном звере нашего безрогого единорога, изысканного жителя дворцовых угодий. В руке Лиссай сжимал короткую металлическую трубу, согнутую углом, черного цвета. Какой-то артефакт? Принц наставил ее на дикарей и не шевелился.

Взгляд у него был холодно-оценивающий. Ударенный копытом каннибал поднялся, взревел и бросился вперед – на Лиссая.

Рыжий и не подумал уклониться. Даже не шевельнулся. Вместо того – хлопок! Черный артефакт в руках Ищущего задымился. Бугристая голова каннибала дернулась, в воздух взметнулась странная красновато-белая каша; дикарь упал как подкошенный.

Лиссай перевел артефакт на другого каннибала, изготовившегося к прыжку, но теперь смущенного судьбой товарища. Дикарь растерялся, замер под принцевым взглядом; и тогда Лис, ничтоже сумняшеся, сам шагнул вперед и снова активировал свой артефакт.