Джека Сандерса заплясали лукавые огоньки. — А помните, вы уже довольно давно сказали, что он утратил вкус к жизни и это необратимо…

Я перебил его:

— Не спорю, не спорю. Но иногда так приятно ошибиться!

Это одно из самых теплых моих воспоминаний о дружбе между животными и ее важности. Психологическая сторона лечения животных чрезвычайно интересна. Если они чувствуют, что им не для чего жить, они нередко умирают — это верно почти для всех них: например, овца выживает даже после очень тяжелого окота, если ее забот требует новорожденный ягненок. А уж Шкипер иллюстрирует этот принцип самым исчерпывающим образом. Естественно, потеря товарища на разных собак действует по-разному. Некоторые тоскуют совсем недолго, но других такая утрата выводит из равновесия очень надолго.

Глава пятидесятая

У Бертуислов был лишь один семейный недостаток — они все говорили разом. Мистер Бертуисл толковал только о своей скотине, его половина обсуждала домашние дела, а их сын Лен, восемнадцатилетний гигант, не признавал иных тем для разговора, кроме футбола.

Я осматривал Нелли, большую белую корову, которая всегда стояла в сером каменном коровнике как раз напротив двери. Она уже неделю хромала, и мне очень не понравился ее вид.

— Лен, поднимите-ка ей заднюю ногу! — распорядился я. Как было приятно, что дюжий молодец берет на себя эту работу и можно обойтись без долгой возни с веревкой, перекинутой через балку.

Взглянув на зажатое в могучих ладонях раздвоенное копыто, я понял, что мои дурные предчувствия полностью оправдались. Межкопытная щель, правда, была чистой, но сустав второй фаланги заметно опух.

Я повернул голову:

— Видите, мистер Бертуисл? Инфекция распространяется все выше.

— Ага… ага… — Фермер прижал палец к опухоли, и Нелли вздрогнула. — Верно. Так и лезет с этой стороны. Я-то думал, что это просто копытная гниль, и мазал…

— Эх, черт! — перебил Лен. — Ребята в субботу здорово вынесли команду Хеллерби. Джонни Надд забил еще два гола, и…

— …между копытцами жгучей мазью. — Мистер Бертуисл, как всегда, словно не слышал сына. — Каждый вечер и каждое утро. И я вам скажу, как это лучше всего делать. Возьмите куриное перышко и…

— …не удивлюсь, если он в воскресенье еще парочку забьет… — продолжал свое Лен. — Уж когда он получит мяч…

— …окуните его в мазь да засуньте между копытцами поглубже. Действует прямо…

— …под правую ногу, так влепит в самую девятку…

— Погодите минутку, — перебил я их. — Поймите, у нее не копытная гниль. У нее гнойный артрит в этом суставе, вот тут, у самого венчика. Проще говоря, в суставной полости у нее полно гноя, а это очень скверная штука.

Мистер Бертуисл неторопливо кивнул:

— Вроде нарыва, значит? Ну так надо бы его вскрыть. Если выпустить гной, так сразу…

— …точно пушечное ядро, — продолжал Лен. — Я вам вот что скажу: Джонни наверняка пригласят на пробу в «Дарлингтон», и уж тогда…

Конечно, вежливость требует смотреть на вашего собеседника, но это превращается в трудную задачу, когда собеседников двое и они говорят одновременно, причем один согнулся в три погибели, а второй стоит у вас за спиной.

— Спасибо, Лен, — сказал я. — Можете отпустить ногу. — Я выпрямился и устремил взгляд между ними. — Беда в том, что при этой болезни дать отток гною еще мало. Очень часто оказывается, что гладкие поверхности сустава разъедены и любое движение причиняет острую боль.

Нелли, безусловно, согласилась бы со мной. Поражено было внешнее копытце, и она стояла, изгибая ногу в попытке перенести вес на здоровый внутренний палец.

Фермер задал неизбежный вопрос:

— Ну, так что же мы будем делать?

Я испытывал неприятную уверенность в том, что особого толку не будет, что бы мы ни делали, но сказать этого, естественно, не мог.

— Будем давать ей сульфаниламидные порошки, а кроме того, я хочу, чтобы вы трижды в день ставили ей на эту ногу припарки.

— Припарки? — Фермер даже просиял. — А я их уже ставил. Я…

— Если Джонни Надд подпишет контракт с «Дарлингтоном», так, по-моему…

— Погодите, Лен, — сказал я. — Какие припарки вы ставили, мистер Бертуисл?

— Коровьи лепешки, — провозгласил фермер. — Хорошая коровья лепешка живо всю дрянь вытянет. Я только ими и пользуюсь, когда…

— …придется мне ездить в Дарлингтон вместо того, чтобы смотреть наших «Кестрелс», — перебил Лен. — Надо же будет поглядеть, как у Джонни пойдет дело с профессионалами. Что ни говори…

Я криво улыбнулся. Футбол мне самому нравится, а Лен был просто трогателен в своей приверженности деревенской команде, играющей перед двумя десятками зрителей. «Кестрелс» были ему дороже и интересней всех команд высшей лиги вместе взятых.

— Да-да, Лен, я вас понимаю! — И тут же повернулся к его отцу: — Но я имел в виду припарки совсем другого рода, мистер Бертуисл.

Лицо фермера вытянулось, уголки губ печально поползли вниз:

— Ну, средства лучше коровьих лепешек мне не встречались, а я за скотиной всю жизнь хожу.

Я стиснул зубы. В тридцатых годах эта деревенская панацея высоко ценилась местными фермерами и, черт бы ее побрал, нередко действительно приносила пользу. Навоз, щедро налепленный на воспаленный участок, действовал не хуже любого согревающего компресса и успешно снимал раздражение. В те дни мне приходилось скрепя сердце смиряться со многими целебными средствами, но коровьих лепешек я еще не прописывал и не собирался прибегать к ним теперь.

— Возможно, — сказал я категоричным тоном, — но я имел в виду каолин. Возьмите его в нашей аптеке. Достаточно подержать жестянку в горячей воде и наложить припарку на больную ногу. Она будет греть несколько часов.

Мистеру Бертуислу мой совет явно пришелся не по вкусу, и я предложил другое средство:

— Или можете использовать отруби. Вон их целый мешок.

Он несколько повеселел.

— Ну что же, это дело.

— Значит, так: трижды в день прикладывайте горячие отруби, давайте порошки, а дня через два-три я заеду ее поглядеть еще раз.

Я не сомневался, что мистер Бертуисл выполнит мои инструкции, потому что он относился к своим животным с большой заботливостью, но мне уже доводилось