всегда держатся вместе. Это товарищество между животными неизменно меня поражает, и, по-моему, две собаки Джека Сандерса служат наглядным примером такой взаимной преданности.

Одного пса звали Джинго, и, когда я делал инъекцию, обезболивая глубокую царапину, оставленную колючей проволокой, могучий белый бультерьер вдруг жалобно взвизгнул. Но потом смирился с судьбой и застыл, стоически глядя перед собой, пока я не извлек иглу.

Все это время корги Шкипер, неразлучный друг Джинго, тихонько покусывал его заднюю ногу. Две собаки на столе одновременно — зрелище непривычное, но я знал об этой дружбе и промолчал, когда хозяин поднял на стол обеих.

Я обработал рану и начал ее зашивать, а Джинго, обнаружив, что ничего не чувствует, заметно расслабился.

— Может, Джинго, это тебя научит не лезть больше на колючую проволоку, — заметил я.

Джек Сандерс рассмеялся:

— Вряд ли, мистер Хэрриот. Я думал, что на дороге мы никого не встретим, и взял его с собой, но он учуял собаку по ту сторону изгороди и кинулся туда. Хорошо еще, что это была борзая и он ее не догнал.

— Забияка ты, Джинго! — Я погладил своего пациента, и крупная морда с широким римским носом расползлась в усмешке до ушей, а хвост радостно застучал по столу.

— Поразительно, правда? — сказал его хозяин. — Он все время затевает драки, а дети, да и взрослые, могут делать с ним что хотят. На редкость добродушный пес.

Я кончил накладывать швы и бросил иглу в кювет на столике с инструментами.

— Так ведь бультерьеры специально для драк и выводились. Джинго просто следует извечному инстинкту своей породы.

— Я знаю. Вот и оглядываю окрестности, прежде чем спустить его с поводка. Он же на любую собаку бросится.

— Кроме этой, Джек! — Я засмеялся и кивнул на маленького корги, который насытился ногой своего приятеля и теперь грыз его ухо.

— Вы правы. Прямо-таки чудеса: по-моему, если бы он совсем откусил Джинго ухо, тот на него даже не зарычал бы.

И действительно, это смахивало на чудо. Корги шел двенадцатый год, и возраст уже заметно сказывался на его движениях и зрении, а трехлетний бультерьер еще только приближался к полному расцвету сил. Коренастый, с широкой грудью, крепким костяком и литыми мышцами, он был грозным зверем, но когда объедание уха зашло слишком далеко, он лишь нежно забрал голову Шкипера в свои мощные челюсти и подождал, пока песик не угомонится. Эти челюсти могли быть безжалостными, как стальной капкан, но маленькую голову они удерживали, словно любящие руки.

Десять дней спустя Джек привел обоих псов, чтобы снять швы. Подняв их на стол, он с тревогой сказал:

— Джинго что-то плох, мистер Хэрриот. Уже два дня ничего не ест и ходит как в воду опущенный. Может быть, ему в рану попала инфекция?

— Не исключено! — Я торопливо нагнулся, и мои пальцы ощупали длинный рубец на боку. — Но никаких признаков воспаления нет. Припухлости и болезненности тоже. Рана прекрасно зажила.

Я сделал шаг назад и осмотрел бультерьера. Вид у него был унылый — хвост поджат, глаза пустые, без искры интереса. Его приятель принялся деловито грызть его лапу, но даже это не вывело Джинго из апатии.

Шкипера явно не устраивало такое невнимание, и, оставив лапу, он взялся за ухо. Снова ни малейшего впечатления. Тогда корги начал грызть и тянуть сильнее, так что массивная голова наклонилась, но бультерьер по-прежнему его не замечал.

— Ну-ка, Шкипер, прекрати! Джинго сегодня не в настроении возиться и играть, — сказал я и бережно опустил корги на пол, где он негодующе завертелся между ножками стола.

Я внимательно осмотрел Джинго, но единственным угрожающим симптомом была высокая температура.

— У него сорок и шесть, Джек. Несомненно, он очень болен.

— Так что с ним?

— Судя по температуре, какое-то острое инфекционное заболевание. Но какое — сразу сказать трудно.

Я поглаживал широкую голову, водил пальцами по белой морде и лихорадочно думал.

Вдруг хвост слабо вильнул, и пес дружески обратил глаза на меня, а потом на хозяина. И вот это-то движение глаз стало ключом к разгадке. Я быстро отвернул верхнее веко. Конъюнктива выглядела нормально розовой, но в чистой, белой склере мне почудилась слабая желтизна.

— У него желтуха, — сказал я. — В его моче вы никаких особенностей не заметили?

Джек Сандерс кивнул:

— Да. Теперь припоминаю. Он задрал ногу в саду, и струя была темной.

— Из-за желчи. — Я легонько надавил живот, и бультерьер вздрогнул. — Да, участок явно болезненный.

— Желтуха? — Сандерс поглядел на меня через стол. — Где он мог ее подцепить?

Я потер подбородок.

— Ну при виде собаки в таком состоянии я в первую очередь взвешиваю две возможности — отравление фосфором и лептоспироз. Но высокая температура указывает на лептоспироз.

— Он заразился от другой собаки?

— Возможно, но скорее от крысы. Он охотится на крыс?

— Иногда. Они кишмя кишат в старом курятнике на заднем дворе, и порой он бегает туда поразвлечься.

— Вот именно! — Я пожал плечами. — Других причин можно не искать.

Сандерс кивнул.

— Во всяком случае, хорошо, что вы сразу установили болезнь. Тем скорее удастся ее вылечить.

Я несколько секунд молча смотрел на него. Все было далеко не так просто. Мне не хотелось его расстраивать, но ведь передо мной был умный, уравновешенный сорокалетний мужчина, учитель местной школы. Ему можно и нужно было сказать всю правду.

— Джек, эта штука почти не поддается лечению. Страшнее собаки с желтухой для меня ничего нет.

— Настолько серьезно?

— Боюсь, что да. Процент летальных исходов очень высок.

Его лицо страдальчески омрачилось, и у меня от жалости защемило сердце, но такое предупреждение смягчило предстоящий удар: ведь я знал, что Джинго может погибнуть в ближайшие дни. Даже теперь, тридцать лет спустя, я вздрагиваю, увидев в собачьих глазах этот желтоватый отлив. Пенициллин и другие антибиотики воздействуют на лептоспиры — штопорообразные микроорганизмы, возбудители этой болезни, но она все еще нередко завершается смертью.

— Ах так… — Он наморщил лоб. — Но ведь что-то вы можете сделать?

— Ну разумеется, — сказал я энергично. — Я введу ему большую дозу противолептоспирозной вакцины и дам лекарства для приема внутрь. Положение не совсем безнадежно.

Я сделал инъекцию вакцины, хотя и знал, что на этом этапе она малоэффективна, — ведь иного средства в моем распоряжении не было. Вакцинировал я и Шкипера, но совсем с другим чувством: его это почти наверное уберегало от заражения.

— Еще одно, Джек, — добавил я. — Лептоспироз передается и людям, а потому, ухаживая за Джинго, принимайте все меры предосторожности. Хорошо?

Он кивнул и снял бультерьера со стола. Могучий пес, подобно большинству моих пациентов,