На сцене актового зала ощутимо пахло пылью. Откуда-то — из приоткрытого окна? — тянуло сквозняком. И все было залито светом; Сашка видела его даже сквозь сомкнутые веки.

— Прямо сейчас?

— Да. Начинайте, глагол.

Сашка сосредоточилась на трех белых точках — трех светящихся глазах. Задержала дыхание. Один, два, три, четыре, пять…

* * *

…Сто шестьдесят восемь, сто шестьдесят девять, сто семьдесят.

Из черноты проступил — выпрыгнул, выступил — город, окруженный высоченной стеной до неба.

Она видела его в мельчайших, подробнейших, реальнейших деталях. Город был угольный, аспидный, темно-стальной, совершенный в своей монохромности. Сашка почувствовала мрамор под босыми ногами. Прохладный камень, и нагретый камень, гладкий и шероховатый, высокие стены, узкие окна, шпили в небо…

У нее получается. Она все сделает, как надо. Там, в башне, ее ожидает чудовище. Сашка должна встретиться к ним лицом к лицу и не испугаться. Год назад это казалось невозможным. Но не сейчас; осознав свою мощь, Сашка раскинула руки, развернула крылья и взлетела.

Она росла.

Вздымалась. Вздувалась. Втягивала в себя очертания, запахи, фактуру камня. Там, где Сашка дотягивалась до города — он переставал быть аспидно-черным и делался мягко-серым, как на старинной фотографии; она присваивала себе жизнь и радость, этот дым из трубы, этот изгиб крыши, блестящий, будто под дождем, этот клочок тумана, этот величественный шпиль… Чем больше она забирала себе — тем сильнее и объемнее становилась. Цветные мысли, так медленно и неохотно проворачивавшиеся в человеческой башке, хлынули теперь потоком — нет, морем.

Она охватила ратушу. Та дрогнула, напряглась, как яйцо за секунду до рождения птенца, но Сашка мягко сдавила ее, залила, будто цементом, собственной волей. И ратуша не раскрылась, и то, что было внутри, навсегда осталось погребенным, а Сашка продолжала расти, не зная преград.

Она присвоила город. Почувствовала его в себе, как ощущают вдруг сердце в момент сильной радости или страха. И — разлилась дальше, захватывая темное небо с двумя тусклыми звездочками. Эти звезды были лишние в ее картине мира.

Лишние.

Погасить?

Она находилась — была — темным пустым пространством. И она же сидела за столом на сцене актового зала, и перед ней лежал черный «фрагмент». Экзаменатор Дим Димыч помещался за столом напротив; его лицо больше не казалось вылитым из алебастра. Он хмурился, тревожился с каждой секундой все явственнее.

«Что происходит?»

Сашка зависла между точками «было» и «будет». Сейчас — впервые с того момента, как она раскрыла фрагмент, у нее возникло ощущение неправильности. Что-то идет не так.

Но ведь она все делает как надо?

«Остановите ее! Она опять сорвалась! Остановите, она неуправляема!»

С длинным скрипом открылась дверь. Одновременно повернулись головы сидящих в зале; вдоль прохода медленно, тяжело шагая по старому тусклому паркету, шел человек в очень темных очках.

Пиджак на горбатой спине Стерха треснул по шву, из прорехи выглянули стального цвета перья.

«В чем дело?»

«Спокойно. Продолжайте экзамен».

Сашка ощущала их вокруг себя, но не видела. Не люди — структуры, схемы процессов и живых существ: экзаменатор-функция. Дама Ирина Анатольевна. Физрук Дима, странно и страшно преобразившийся. Вскинув над головой угловатые, подрагивающие крылья, стоял Стерх. Рядом замер Портнов, от напряжения он постоянно менялся, пульсировал, как сад, переживающий одновременно весну и осень. Что-то было не так; она зашла слишком далеко… По ходу экзамена она должна была остановиться возле ратуши…

Перед ней будто открылась страница активатора — огромная, многомерная, вмещающая все, что только представимо в мире. Она увидела себя — немое слово, готовое прозвучать. Увидела многие слои реальности — яркие, фактурные, тусклые, зыбкие, они сбивались в ирреальные складки на краю поля зрения. Вероятности и перестановки; она должна была остановиться у ратуши, встретить экзаменатора, выбрать точку приложения — она глагол… И прозвучать; это все равно, что бросить шар в толпу неподвижных кегель, или качнуть замерший маятник… Оставить щербинку на горлышке совершенного, и оттого несуществующего кувшина… Повалились бы костяшки домино, покатились машины по далеким дорогам, полетели дождевые капли, и Сашка реализовалась бы в самый первый раз, она, Повелитель, орудие Речи…

Но что-то пошло не так. И она уже не могла вернуться назад — не потому, что четвертое измерение необратимо. А потому, что ее природа — ее внутренняя суть — привела ее сюда, в это темное пространство с двумя звездами над головой, и здесь вступают в действие другие законы, не укладывающиеся ни в одну известную ей реальность. Чуждые любому измерению.

«Стой!»

«Остановите ее! Это не глагол, это…»

«Да. Это Пароль».

Сашка, бывшая темным пространством, содрогнулась. Две звезды склонились над ней — и оказались глазами, очень пристальными, немигающими, и теперь между ними и Сашкой больше не было черных стекол.

— Приветствую, Пароль.

То, что пришло из темноты, изъяснялось без слов, голыми смыслами. Сашка умела ему ответить, но не отвечала. У нее отнялся… нет, не язык. У нее отнялось то место в душе, где рождаются слова.

— …Ты меня слышишь, Саша?

Она по-прежнему сидела за столом. В пустом и полутемном зале без потолка, без стен. Высоко клубился туман. Напротив, на месте экзаменатора, теперь сидел Фарит Коженников.

— Ты меня слышишь?

Она кивнула, на секунду ощутив всю тяжесть больной огромной головы.

— Ты не просто глагол в повелительном наклонении. Ты Пароль — ключевое слово, открывающее новую информационную структуру. Макроструктуру. Понимаешь, что это значит?

Сущности вокруг перемещались, оставаясь на месте, перетекая, оборачиваясь разными гранями. Вереницей следовали смыслы, Сашка умела выхватывать только самые простые, лежащие на поверхности формулировки:

— Прозвучать. Начало.

— Ошибка — не. Акт творения — важно.

— Тонкостям тебя выучат на старших курсах и в аспирантуре. Введение в практику закончилось, твоя практика — вот она. Твоя главная практическая работа.

— Пароль. Имя, новая сущность. Творение. Творец…

Понятия двигались, как идет триумфальное шествие. Как плывет большой корабль. Сашка осознавала их последовательно — и одновременно.

— Саша, — голос Коженникова разбил поток информации, как волна разбивает водную гладь. — Оставайся в сознании. Переход еще не совершен. Когда ты прозвучишь… понятно, что случится, да?

— Я…