«Вольво» остановился.

На указателе надпись: «Хога». Час дня. Вокруг – неоглядная зелень. Скоро лето пойдет на убыль.

Они заехали в рощицу в трехстах метрах от здания. По сторонам дороги – массивные коровы, луг неправдоподобно зеленый – чистый шпинат. Поодаль – ферма.

Она глянула на Николу – спокоен. Ее буквально подбрасывает на сиденье, а он спокоен.

– Что это за место?

Он пожал плечами.

– «Гугл».

Она достала телефон и, стараясь унять дрожь в руках, написала: «Хога».

Тут же выскочила заметка в Википедии.

В 1943 году вступила в строй «Хога», больница для уголовных преступников. С 1970 года функционирует как место заключения. В начале 2015 года закрыта.

Никола следил за дисплеем.

– Какого черта? Они его держат в старой, заброшенной тюрьме?

– Надеюсь, держат, – мрачно сказала Эмили. – Если он жив.

И, не глядя, почувствовала, как окаменел Никола.

– С катушек съехали… – пробормотал он.

Она ответила ему, как Йоссан. Даже если совсем тошно, можно в любой, даже почти безнадежной, ситуации найти что-то комичное.

– Не забывай, что я твой суперадвокат. Суперадвокатам надо доверять безоговорочно.

Съехали с катушек. Катастрофа.

Но вот что странно: Николе почему-то нравилась его новая роль. Он работал как сумасшедший весь день. Как последний с-девяти-до-пяти лох на трех работах. Впервые в жизни он сражался за хорошее дело.

Он спасет своего дядю. Тысяча процентов.

Эмили командовала парадом почище, чем Сандра в Спиллерсбуде. Попыталась послать Луке осмотреть окрестности, но тот даже бровью не повел. Даже из машины не вылез. Согнулся над своим лэптопом и щелкал по клавиатуре. Никола попытался понять, что он делает, но через пятнадцать секунд оставил эти попытки. Сама Эмили укатила в Стокгольм, в какое-то Управление государственной недвижимости, как она сказала.

А Никола рыскал по опушке с биноклем в руках, как чокнутый грибник. Вокруг здания – стена. Мало того – перед стеной металлическая сетка. Если верить щиту – под током.

Проверил, нет ли прорехи. Нет, ограда, в отличие от тюрьмы, выглядит как новенькая. Ему даже показалось, что он слышит характерный потрескивающий звук – наверное, и в самом деле под током. Мало того – тут и там на столбах маленькие камеры наблюдения.

Вернулся к Луке – доложить обстановку.

Через два часа вернулась Эмили с планом бывшего тюремного здания «Хога».

– Повезло, – сказал она. – Неделю назад с этих документов убрали гриф секретности. Тюрьма-то тюрьма, но бывшая.

Они склонились над чертежами. Показано все: каждая камера, столовая, лестничные площадки – и, самое главное, входы в центральное здание.

– Никола, – сказала Эмили спокойно. – Тебя обвиняли в том, что ты взорвал сейф в супермаркете. Ты упорно отрицал, тебя оправдали. Но может быть… все может быть. Против всяких ожиданий… – Она посмотрела на него внимательно и серьезно. – Вдруг ты знаешь, где достать взрывчатку? Иначе мы туда не попадем.

Никола помчал в Сёдертелье, благо езды тут – четверть часа.

Четыре часа дня. Опять повезло – застал Габбе дома. На этот раз Никола расплатился за пластид наличными.

– Слушай… – сказал Габбе. – Мне тут поставили роутер… ну, вай-фай то есть. Ты не знаешь, что это за хреновина?

Никола быстро сообразил, к чему он клонит.

– Не-а, – сказал он. – Я же в заведении был, отстал.

– Жаль… – Габбе почесал в затылке и вздохнул. – Думал, поможешь мне…

Никола пообещал зайти в ближайшие дни и помчал к Хамону.

– Ты пригнал машину, брат? – спросил Хамон, едва открыв дверь. – Ты же знаешь… она не совсем моя, но в один прекрасный день…

– Нет, хабиби, – Никола понизил голос. – Скоро пригоню. Я хотел тебя попросить помочь. Мне надо взорвать двухсоткилограммовую железную дверь.

Они возились несколько часов. Хамон соорудил нечто вроде деревянной рамы двухметровой высоты и девяносто сантиметров в ширину. На ней закрепили взрывчатку и детонаторы. Очень медленно, словно крадучись. Раз за разом ставили Кинга Кунту[102], ели какие-то сладкие булки и пили воду.

– Ни кока-колы, ни кофе – ничего, – наставительно сказал Хамон. – Чтобы руки не тряслись. Помощь нужна?

Конечно, помощь была нужна, но Никола храбро ответил.

– Не, все о’кей.

Хамон и так сделал очень много. Спасибо, не спросил для чего.

Начало понемногу смеркаться. Никола поехал на стройку в Норсборге – приметил еще по пути сюда. Огромные краны, строительные леса. Повсюду щиты: «Посторонним вход воспрещен».

Отодвинул жидкую сетку и прошел на площадку. Через четверть часа у него было то, что он искал. Длинные цепи. Еле доволок.

Настала ночь. Они собрались у машины Луке. По-прежнему очень тепло, хотя время от времени налетает приятный прохладный ветерок. Звезды похожи на бортовые огни самолетов. Время от времени одна из них начинала двигаться – и вправду оказывалась самолетом. А так – все темно. Единственный источник света – лэптоп Луке. Он устроился на камне и лихорадочно строчил по клавиатуре, как какой-нибудь малец с СДВГ.

Эмили протянула ему пачку сигарет.

– Хочешь?

Он, как истинный джентльмен, сначала дал прикурить ей, потом закурил сам.

– А может, его там и нет… – грустно сказал Никола. – Мы даже не уверены, там ли он.

Эмили затянулась и выпустила длинную, прямую струю дыма. Она держалась очень прямо. Черная футболка красиво обтягивала крепкие плечи. И в то же время Никола заметил морщинки у глаз. Он не замечал их, когда она выступала в суде. А может, их и не было.

– Нет. Не уверены. Зато уверены вот в чем: у них там что-то, что они не хотят показать другим. Иначе зачем эти камеры? И ограда под током?

Никола не знал, удовлетворил его ответ или нет.

– А у вас в бюро были довольны, что вы выиграли мое дело?

Луке поднял голову от компьютера.

Эмили еще раз глубоко затянулась.

– А вот этого я не знаю.

Пора.

Эмили и Никола зашли с северной стороны ограды. Та часть здания, где помещались камеры, – если верить чертежам. Риск, что кто-то будет стоять у окна и вглядываться в ночную тьму, невелик.

Никола тоже переоделся: темные адидасовские треники и куртка с поднятым капюшоном. Тот же прикид, что и тогда, в супермаркете. Придает уверенность.