Отшвырнув старика, он бросился вон из комнаты и, вне себя отбешенства, сбежал по лестнице.

— Билл, Билл! — закричал Феджин, поспешив заним. — Одно слово! Только одно слово!

Это слово не было бы сказано, если бы грабитель мог отперетьдверь, на что зря тратил силы и ругательства, когда еврей, запыхавшись, догналего.

— Выпустите меня! — крикнул Сайкс. — Неразговаривайте со мной, это опасно. Говорю вам, выпустите меня!

— Выслушайте одно только слово, — возразил Феджин,положив руку на замок. — Вы не будете…

— Ну? — отозвался тот.

— Вы не будете… слишком неистовы, Билл?

Загорался день, и было достаточно светло, чтобы каждый изних мог видеть лицо другого. Они обменялись быстрым взглядом; у обоих глазазажглись огнем, который не вызывал никаких сомнений.

— Я хочу сказать, — продолжал Феджин, не скрывая,что считает теперь всякое притворство бесполезным, — хочу сказать, чтобыть чересчур неистовым опасно. Будьте хитрым, Билл, и не слишком неистовым…

Сайкс ничего не ответил и, распахнув дверь, которую отперФеджин, выбежал на пустынную улицу.

Ни разу не остановившись, ни на секунду не задумываясь, неповорачивая головы ни направо, ни налево, не поднимая глаз к небу и не опускаяих к земле, но с беспощадной решимостью глядя прямо перед собой, стиснув зубытак крепко, что, казалось, напряженные челюсти прорвут кожу, грабительнеудержимо мчался вперед и не пробормотал ни слова, не ослабил ни одногомускула, пока не очутился у своей двери. Он бесшумно отпер дверь ключом, легкоподнялся по лестнице и, войдя в свою комнату, дважды повернул ключ в замке и,придвинув к двери тяжелый стол, отдернул полог кровати.

Девушка лежала на ней полуодетая. Его приход разбудил ее,она приподнялась торопливо, с испуганным видом.

— Вставай! — сказал мужчина.

— Ах, это ты, Билл! — сказала девушка, по-видимомуобрадованная его возвращением.

— Это я, — был ответ. — Вставай.

Горела свеча, но мужчина быстро выхватил ее из подсвечника ишвырнул под каминную решетку. Заметив слабый свет загоревшегося дня, девушкавстала, чтобы отдернуть занавеску.

— Не надо, — сказал Сайкс, преграждая ей дорогурукой. — Света хватит для того, что я собираюсь сделать.

— Билл, — сказала девушка тихим, встревоженнымголосом, — почему ты на меня так смотришь?

Несколько секунд грабитель сидел с раздувавшимися ноздрями ивздымающейся грудью, не спуская с нее глаз; потом, схватив ее за голову и зашею, потащил на середину комнаты и, оглянувшись на дверь, зажал ей рот тяжелойрукой.

— Билл, Билл, — хрипела девушка, отбиваясь ссилой, рожденной смертельным страхом. — Я… я не буду ни вопить, никричать… ни разу не вскрикну… Выслушай меня… поговори со мной… скажи мне, что ясделала!

— Сама знаешь, чертовка! — ответил грабитель,переводя дыхание. — Этой ночью за тобой следили. Слышали каждое твоеслово.

— Так пощади же, ради неба, мою жизнь, как я пощадилатвою! — воскликнула девушка, прижимаясь к нему. — Билл, милый Билл, утебя не хватит духа убить меня. О, подумай обо всем, от чего я отказалась радитебя хотя бы только этой ночью. Подумай об этом и спаси себя от преступления; яне разожму рук, тебе не удастся меня отшвырнуть. Билл, Билл, ради господа бога,ради самого себя, ради меня, подожди, прежде чем прольешь мою кровь! Я былатебе верна, клянусь моей грешной душой, я была верна!

Мужчина отчаянно боролся, чтобы освободить руки, но вокругних обвились руки девушки, и, как он ни старался, он не мог оторвать ее отсебя.

— Билл! — воскликнула девушка, пытаясь положитьголову ему на грудь. — Джентльмен и эта милая леди предлагали мне сегодняпристанище в какой-нибудь чужой стране, где бы я могла доживать свои дни вуединении и покое. Позволь мне повидать их еще раз и на коленях молить, чтобыони с такой же добротой и милосердием отнеслись и к тебе, и тогда мы обапокинем это ужасное место и далеко друг от друга начнем лучшую жизнь, забудем,как мы жили раньше, вспоминая об этом только в молитвах, и больше невстретимся. Никогда не поздно раскаяться. Так они мне сказали… я это чувствуютеперь… но нам нужно время… хоть немножко времени.

Взломщик освободил одну руку и схватил пистолет. Несмотря навзрыв ярости, в голове его пронеслась мысль, что он будет немедленно пойман,если выстрелит. И, собрав силы, он дважды ударил им по обращенному к нему лицу,почти касавшемуся его лица.

Она пошатнулась и упала, полуослепленная кровью, стекавшейиз глубокой раны на лбу; поднявшись с трудом на колени, она вынула из-за пазухибелый носовой платок — платок Роз Мэйли — и, подняв его в сложенных руках кнебу, так высоко, как только позволяли ее слабые силы, прошептала молитву,взывая к создателю о милосердии.

Страшно было смотреть на нее. Убийца, отшатнувшись к стене изаслоняя глаза рукой, схватил тяжелую дубинку и одним ударом сбил ее с ног.

Бегство Саймса

Из всех злодеяний, совершенных под покровом тьмы в пределахшироко раскинувшегося Лондона с того часа, как нависла над ним ночь, этозлодеяние было самое страшное. Из всех ужасных преступлений, отравившихзловонием утренний воздух, это преступление было самое гнусное и самоежестокое.

Солнце — яркое солнце, приносящее человеку не только свет,но и новую жизнь, надежду и бодрость, — взошло, сияющее и лучезарное, надмноголюдным городом. Сквозь дорогое цветное стекло и заклеенное бумагой окно,сквозь соборный купол и расщелину в ветхой стене оно равно проливало свои лучи.Оно озарило комнату, где лежала убитая женщина. Оно озарило ее. Сайкс попыталсяпреградить ему доступ, но лучи все-таки струились. Если зрелище было страшным втусклых, предутренних сумерках, то каково же было оно теперь при этом ослепительномсвете!

Сайкс не двигался: он боялся пошевельнуться. Послышалсястон, рука дернулась, и в ужасе, слившемся с яростью, он нанес еще удар и еще.Он набросил на нее одеяло; но было тяжелее представлять себе глаза и думать,что они обращены к нему, чем видеть, как они пристально смотрят вверх, словноследя за отражением лужи крови, которое в лучах солнца трепетало и плясало напотолке. Он снова сорвал одеяло. Здесь лежало тело — только плоть и кровь, небольше, — но какое тело и как много крови!

Он зажег спичку, растопил очаг и сунул в огонь дубинку. Наконце ее прилипли волосы, они вспыхнули, съежились в легкий пепел и,подхваченные тягой, кружась, полетели вверх к дымоходу. Даже это его испугалопри всей его смелости, но он продолжал держать оружие, пока оно непереломилось, а потом бросил его на угли, чтобы оно сгорело и обратилось взолу. Он умылся и вычистил свою одежду; несколько пятен не удалось вывести, онвырезал куски и сжег их. Сколько этих пятен было в комнате! Даже у собаки лапыбыли в крови.