Челнок нырнул в атмосферу. Впереди и вокруг вспыхнуло белое пламя, заслонив вид. Хмии вел корабль на большой высоте, медленно сбрасывая скорость и при возможности опускаясь ниже. Под ними мчалась гладь моря. Как и все моря на Мире-Кольце, оно было создано с точки зрения удобства — с извилистой береговой линией, образовывавшей заливы и бухты, и полым, уходившим на одинаковую глубину дном, с зарослями водорослей, многочисленными островами и пляжами из чистого белого песка. В сторону против вращения простиралась обширная, поросшая травой равнина.

Подсолнечники тянулись к морю с обеих сторон, словно пытаясь его обхватить. Среди них плавными зигзагами извивалась река и впадала в море дельтой. С левой стороны подсолнечники наползали на ее болотистые берега. Луис чувствовал их застывшее движение, медленное, словно наступление ледников.

Подсолнечники заметили челнок.

Снизу ударил яркий свет. Иллюминаторы мгновенно потемнели. Хмии и Луис ошеломленно переглянулись.

— Бояться нечего, — сказал Хмии. — На такой высоте мы не можем их повредить.

— Глупые растения, вероятно, приняли нас за птицу. Видишь что-нибудь?

— Я могу лететь по приборам.

— Опустись на пять миль. И оставь их позади.

Несколько минут спустя иллюминаторы снова посветлели.Позади них ярко сиял горизонт — подсолнечники не оставляли своих попыток. А впереди...

— Селение!

Хмии опустился еще ниже, чтобы приглядеться поближе. Селение представляло собой двойное кольцо расположенных рядом друг с другом хижин.

— Приземлимся в центре?

— Я бы не стал. Приземлись на краю... хотел бы я знать, что они считают посевами.

— Я ничего не сожгу.

На высоте в милю над хижинами Хмии затормозил челнок с помощью плазменного двигателя, а затем опустился на покрывавшую равнину высокую траву. В последний момент Луис заметил в траве какое-то движение — из нее поднялись три похожих на зеленых карликовых слонов существа с приплюснутыми хоботами и, предупреждающе блея, бросились бежать.

— Судя по всему, местные жители — скотоводы, — сказал Луис. — Мы обратили животных в паническое бегство.

К массовому исходу присоединялись все новые зеленые создания.

— Что ж, неплохой полет, капитан, — сказал Луис.

Приборы показывали наличие землеподобной атмосферы, что особо не удивило. Луис и Хмии облачились в противоударную броню, напоминавшую довольно жесткую кожу, которая становилась твердой, как сталь, под ударом копья, стрелы или пули. К ней они добавили ультразвуковые парализаторы, переводчики и очки-бинокли, после чего сошли по трапу в высокую, по пояс, траву.

Хижины располагались неподалеку друг от друга и соединялись изгородями. Солнце стояло прямо над головой... что было вполне естественно. Близился рассвет, и туземцы только просыпались. Снаружи в хижинах не было видно никаких окон, за исключением одной, вдвое выше остальных, причем с балконом. Возможно, их уже увидели.

Когда Хмии и Луис подошли ближе, появились туземцы.

Они хлынули толпой через изгородь, что-то фальцетом крича друг другу. Маленькие, человекоподобные, с красной кожей, они напоминали демонов. В руках они держали сети и копья. Увидев, как Хмии достает парализатор. Луис достал свой. Красные гуманоиды промчались мимо Луиса и Хмии и побежали дальше.

— Они что, хотят оскорбить нас своим пренебрежением? — спросил Хмии.

— Нет, конечно, они просто спешат вернуть убежавших животных. Вряд ли они вообще обратили на нас внимание. Пойдем, может, кто-то остался дома.

Кто-то действительно остался. Из-за изгороди за их приближением наблюдала пара десятков краснокожих детишек, крайне худых — даже младенцы были тощими, словно борзые щенки. Остановившись у изгороди, Луис улыбнулся им, но дети на него даже не взглянули — большинство столпились вокруг Хмии.

Внутри круга хижин не было ничего, кроме голой земли. Граница из камней обозначала место, оставшееся от выгоревшего костра. Из одной хижины вышел одноногий краснокожий мужчина и, опираясь на костыль, направился к ним походкой, которую Луис вполне мог бы принять за бег трусцой. Одежду туземца составляла юбка из выделанной кожи, украшенная декоративной шнуровкой. Большие уши торчали в стороны от головы, и одно из них было порвано, причем явно давно. Зубы его были заточены... или нет? Дети улыбались и смеялись, и в их ртах виднелись такие же острые зубы, даже у малышей. Нет, наверняка они такие от природы.

Старик остановился у изгороди и, улыбнувшись, о чем-то спросил.

— Я пока не говорю на твоем языке, — ответил Луис.

Кивнув, старик махнул рукой куда-то вверх — что это, приглашение?

Кто-то из детей постарше нашел в себе смелость подпрыгнуть. Это оказалась девочка — дети юбок не носили. Приземлившись на плечо Хмии, она удобно устроилась в его шерсти и начала ее исследовать. Хмии не двигался с места.

— И что мне теперь делать? — спросил он.

— Она безоружна. Не показывай ей, насколько ты опасен.

Луис перебрался через изгородь. Старик отступил в сторону. Хмии осторожно последовал за Луисом. Девочка все так же продолжала сидеть на его плече, прильнув к густой шерсти вокруг шеи.

Луис, Хмии и одноногий краснокожий расположились у костра в окружении детей и начали обучать устройства-переводчики местному языку. Для Луиса это была обычная рутина. Как ни странно, она, похоже, казалась таковой и старику — даже раздававшиеся из переводчиков голоса нисколько его не удивляли.

Его звали Шивит-хуки-Фурлари-как-то-там, и он обладал высоким писклявым голосом. Первой понятной фразой, которую Луис и Хмии от него услышали, стал вопрос:

— Что вы едите? Отвечать не обязательно.

— Я ем растения, морских животных и обработанное огнем мясо. Хмии ест мясо без огня, — ответил Луис, и этого, похоже, оказалось достаточно.

— Мы тоже едим мясо без огня. Хмии, ты необычный гость. — Шивит поколебался. — Должен сказать вам, что мы не занимаемся ришатрой. Не гневайся на нас.

При слове «ришатра» переводчик лишь пискнул.

— Что такое ришатра? — спросил Хмии.

— Мы думали, это слово везде одно и то же, — удивился старик.

Он начал объяснять. Пока они углублялись в тему, пытаясь обойтись знакомыми словами, Хмии хранил странное молчание.

Ришатрой назывался секс с представителями другой расы.

Это слово знали все, и многие расы ее практиковали. Для некоторых это являлось средством взаимного контроля рождаемости, для других — первым шагом к торговому соглашению. Для кого-то это было табу. Местные жители, называвшие себя Народом, не нуждались в табу — они просто были на это неспособны. Возможно, дело заключалось в несоответствии сексуальных сигналов или специфических феромонах.