Я обернулась через плечо на Рена и Кишана, и оба яростно замотали головами.

Нет, их забота о моей безопасности порой была просто нелепой!

– Да, с удовольствием, – громко ответила я и добавила: – Если пообещаешь, что не будешь пытаться обманом вытянуть из меня какие-нибудь сведения.

Дракон выдохнул в кулак струю серого дыма и протянул мне открытую ладонь:

– Клянусь честью дракона!

Казалось бы, чего еще желать, но Рен снова затеял долгий словесный танец, добиваясь от дракона гарантий моего безопасного возвращения и обещания не выпытывать у меня лишнего. Наконец они пришли к соглашению, и Цзинсэлун потащил меня вон из комнаты.

Я снова спросила его про сокровища.

– Все морские богатства принадлежат мне, – просто ответил он.

– То есть это сокровища с потонувших кораблей?

– В основном. В былые времена мудрый капитан непременно бросал в море какую-нибудь безделицу, чтобы задобрить меня. С теми, кто забывал, приходилось проводить воспитательную работу. Что поделать, такова жизнь. Честная торговля – право безопасного прохода в обмен на скромный подарок. Кто посмеет сказать, что я слишком многого прошу?

– И все-таки, что ты делал с теми, кто забывал или не хотел платить за проход?

– Эй, милочка, убери с лица этот осуждающий взор, он тебя не красит. Я не чудовище.

Я скрестила руки на груди и вопросительно приподняла бровь.

Дракон с досадой всплеснул руками.

– Ладно, сдаюсь. Я хорошенько тряс их суденышки, пока они не вспоминали о приличиях, а самых забывчивых отдавал на милость штормам. – Он воздел вверх указательный палец. – За проход нужно платить, таков морской закон. – Он подошел к статуе Афродиты, погладил ее мраморную руку. – Привет, красотка. – Дракон смущенно кашлянул, словно устыдился того, что кто-то подслушал его беседу с весьма… чувственным изображением богини любви, и обернулся ко мне. – В добрые старые времена на кораблях перевозили такую красоту! А теперь можно потопить целую флотилию и не найти ничего, кроме груды скучного металла.

Я дотронулась до изящного пальчика Афродиты:

– Пожалуй, ты прав. В наши дни такие шедевры если и перевозят, то только самолетами. А так они хранятся в музеях.

– Хм… Время от времени мне удается поймать самолет-другой, но для этого нужна хорошая влажность в облаках, – пробормотал дракон.

– Поймать самолет? То есть ты нарочно вызываешь крушения?

Цзинсэлун нахмурился:

– Нельзя сказать, что я злоупотребляю такой возможностью. Видишь ли, это дело очень сложное, а награда не всегда оправдывает затраченные усилия. К тому же Бермуды слишком далеко от моего дома.

– Бермуды? Ты говоришь про Бермудский треугольник?

– Понятия не имею, о каких треугольниках ты говоришь! Нас, драконов, геометрия интересует только применительно к изобразительному искусству!

– Ты ужасный, отвратительный дракон! – воскликнула я. – Ты приносишь всем только зло и разрушения! В чем смысл твоего существования?

– Тебя интересует смысл моего существования? Что ж, идем. Я тебе покажу.

Он провел меня через роскошный зал, стены которого были украшены барельефами с изображениями великих скульпторов за работой. Барельефы были столь прекрасны, что я немного оттаяла. Определенно тот, кто настолько ценил сокровища мирового искусства, не мог быть совсем плохим.

Мы остановились перед тяжелыми дверьми, покрытыми богатой резьбой и отполированными до масляного блеска. Дракон хлопнул в ладоши – двери распахнулись. Мы вошли в хранилище, набитое самыми восхитительными сокровищами. Полотна, написанные несколько столетий тому назад, поражали свежестью красок. Безупречные статуи сияли. С потолка свисали люстры с подвесками из драгоценных камней и бриллиантами, рассыпавшими по помещению тысячи маленьких радуг. Старинные гобелены казались только что сошедшими с ткацких станков.

Дракон позволил мне все потрогать, наслаждаясь моим восторгом. В его сокровищнице я обнаружила золотую модель «Титаника», бронзовую лошадь в натуральную величину, королевскую корону с бриллиантами и изумрудами, а также великолепную белую жемчужину размером со школьный глобус, лежавшую на алой бархатной подушечке.

Возле каждого предмета я громко ахала и застывала. Добравшись до нефритовой статуи тигра, я с улыбкой погладила его по голове.

– Какое чудо! – Я обернулась и с благоговением посмотрела на дракона. Тот самодовольно надул щеки. – И все-таки… это не оправдывает убийства людей, – добавила я.

– Ты полагаешь? Но разве сохранение всей этой красоты не стоит жертв? Скажи-ка, сколько подобных прекрасных произведений искусства, оставшихся на земле, было уничтожено или обезображено людьми?

– Очень много, – нехотя признала я.

– Вот видишь. А я сберегаю прекрасные творения человеческого гения.

– Для самого себя! Ведь кроме тебя их никто не видит.

Дракон смолчал. Он выпустил пар из ноздрей, покачал головой и резко повернулся к дверям, даже не пригласив меня следовать за ним.

Мы вышли из сокровищницы, и двери захлопнулись у меня за спиной. Дракон, не оборачиваясь, быстро шагал вперед.

– Знаю, знаю… – проскрипел он сквозь стиснутые зубы. – Иньбайлун уже все уши мне прожужжал, сотни лет уговаривает не топить корабли и не сбивать самолеты!

– Иньбайлун?

– Ну да, белый дракон. Он у нас самый старший, и разумеется, у него есть мнение по всем вопросам, включая людей.

– Может, стоит к нему прислушаться?

– Может, да. А может, и нет. Что мне остается делать? Гости у меня бывают редко, а я не хочу все время спать, как ленивец Цинлун, или спятить, как безумец Люселун. Он же не может думать ни о чем, кроме охоты!

– А как насчет того, чтобы помогать людям? Например, класть золотые монеты им под подушку, как это делает зубная фея?

– Смеешься? Или это последствия кислородного голодания? По-моему, ты становишься чересчур экстравагантной. Раздать свои сокровища? Три ха-ха четыре раза! Да ни за что на свете! Ладно, идем. Не хочу надолго оставлять этих хитроумных братцев наедине друг с другом. Как бы они не придумали какой-нибудь коварной уловки, чтобы выманить у меня мои сокровища!

Дракон привел меня обратно в комнату. Похоже, наша беседа заставила его о задуматься. Теперь, когда он слишком жадничал, мне достаточно было приподнять бровь, чтобы заставить его отвлечься и уступить. Воспользовавшись этим, я внесла несколько собственных пунктов в список желаний Рена, в том числе обещание сто лет не топить корабли и не плавать в район Бермудских островов. Рен без возражений учел мои пожелания.

Время от времени Кишан тоже нашептывал что-то ему на ухо, и мы втроем, медленно, но верно, стали выторговывать уступку за уступкой. Цзинсэлун всплескивал руками и страдал, а после одной особенно невыгодной сделки вдруг разразился рыданиями. Он заливался крокодильими слезами и твердил, что это ему наказание за всех утопленников. Он так искренне убивался, что я чуть сама не расплакалась от жалости.