И наступление шло лишь с одного направления – с запада. Увидав, как жалко выглядят попытки валмиерцев к востоку от альгарвейского клина начать атаку, Сабрино лишь ухмыльнулся. Если его соотечественникам удастся сдержать отчаянный порыв ударной армии Валмиеры, держава рухнет к их ногам.

И альгарвейцы сдержали противника, хотя это стоило им двух дней ожесточенных боев. Подкрепление шло непрерывным потоком, дорогами и становыми караванами. Отступающие валмиерцы разрушили кое-где сеть становых жил, но именно «кое-где» и вдобавок «кое-как», что вполне соответствовало их манере вести войну. Обойти разрушенные участки стороной солдатам Мезенцио не составляло труда.

К исходу третьего дня стало ясно, что валмиерцам не прорваться. Когда тем вечером Сабрино направил своего ящера на посадку, усталость пронизывала все его тело, но не касалась улыбки.

– Вина мне! – крикнул он первому же подошедшему драконеру. – Вина, и поскорей! Мы их взяли! Теперь они никуда не денутся!

– Они нас разгромили, – тупо повторил Скарню, привалившись к стволу старого каштана. Он настолько выбился из сил, что без опоры не мог даже сидеть. – Мы зажаты между молотом и наковальней, и нам не выбраться.

– Они двигаются так быстро, проклятые! – пробормотал сержант Рауну. Хотя ветеран был намного старше молодого маркиза, которому подчинялся, выглядел он бодрее, хотя разница уже становилась академической. – Они всегда появятся на день раньше, чем ты думаешь, и всякий раз приведут вдвое больше народу, чем тебе кажется. В Шестилетнюю все было иначе.

Последнюю фразу он уже затер до дыр за время нынешней злосчастной кампании.

– Наши солдаты разбегаются или просто бросают жезлы и сдаются первому встречному рыжику, – проговорил Скарню.

Рауну кивнул.

– Видно же, что надежды никакой не осталось, вашбродь. Вот и начинаешь подумывать, а с какой стати тебе умирать за родину, когда родине с того ни жарко, ни холодно? Притом у нас в роте еще больше людей осталось в строю, чем у большинства. Силы горние, да в нашей роте народу больше, чем в ином полку! Офицеры, и те начинают сдаваться в плен – слухи-то ходят.

– А простой народ и без того не желает сражаться за дворянство, – добавил Скарню.

– Вашбродь, я бы этого не говорил, – ответил Рауну. – Но раз уж вы сами, так пропади я пропадом, коли не так оно и есть.

– Так что ж они, скорей альгарвейцам служить будут? – Скарню знал, что в голосе его звучит досада, но молодой капитан ничего не мог с собой поделать. – Если они думают, что рыжики обойдутся с ними лучше, чем правители родной крови, их ждет жестокое разочарование.

Рауну промолчал. Он был сержантом со времен Шестилетней войны. И никогда не поднялся бы в чинах выше, прослужи он королю Ганибу хоть сто лет. Что сержант мог расходиться во мнении со своим командиром, маркизу пришло в голову значительно позднее.

Сейчас его больше занимали проблемы не столь отвлеченные.

– Мы не в силах вырваться, – промолвил он, – если включать в это «мы» всю армию. – Рауну кивнул. – А раз прорваться к своим мы не можем, нам остается только сдаться или продолжать сопротивление, пока нас не перемолотят.

– Так и выходит, вашбродь, – отозвался сержант.

– Но альгарвейцы не могут быть везде, особенно к востоку от нас, – продолжал капитан скорей про себя, чем обращаясь к ветерану. – Их всегда толпы там, куда нацелен главный удар, но их фронт имеет свои слабые места.

– Тоже верно, вашбродь, – согласился Рауну. – На прошлой войне все иначе было. Тогда по обе стороны фронта плюнуть некуда было. Но альгарвейцы научились перебрасывать войска так быстро да ловко, что им не надо держать большое войско везде – только там, где это важно, как вы сказали.

– А это значит, – сделал вывод Скарню, – что, если мы попробуем просочиться маленькими отрядами, у нас остается хороший шанс пройти незамеченными в те области страны, куда рыжики еще не добрались. И продолжить бой.

– Стоит попробовать, наверное, – промолвил Рауну. – Здесь нам делать нечего, это ясно как день. Может быть – может – дальше на востоке нам удастся задержать их. Заметят нас рыжики – ну заметят, и что с того? Или поляжем в бою, или коротать нам деньки до конца войны в лагерях.

Скарню оба варианта казались равно непривлекательными, но, оставшись на месте, он вынужден был довольствоваться ими. А пустившись в бега, имел хоть мизерный, но шанс остаться на свободе и отомстить Альгарве.

– Собирай роту, или что там от нее осталось, – приказал он Рауну. – Пусть солдаты сами сделают выбор. Приказывать им отправиться с нами я не могу – мне кажется, что шансов у нас немного.

– С вами, вашбродь, побольше будет, чем со многими офицерами, кого я могу припомнить, и притом выше вас чином, – ответил сержант. – Сейчас всех построю.

Выслушать Скарню собралось меньше половины бойцов, служивших в подразделении до того, как альгарвейцы предприняли свою контратаку. Не все они начинали служить в его роте – иные, отстав от своих подразделений, присоединились к нему, потому что даже в самые отчаянные часы отступления приказы капитана Скарню помогали им остаться в живых.

Сейчас он изложил им свой план, завершив речь следующими словами:

– Что бы ни решил каждый из вас – прощайте. Больше мы не увидимся. Не думаю, что нам стоит разбиваться даже по отделениям. Расходимся поодиночке, самое большее – по двое, если решите уходить. И пусть силы горние выведут вас в те края, где еще правит король Ганибу.

– Скоро ночь, – добавил практичный Рауну. – Самое подходящее время драпать – тогда рыжики нас вряд ли заметят.

– Разумно сказано, – согласился Скарню и обернулся к своим подчиненным: – Уходим небольшими группами, по одной каждые полчаса или около того. Двигайтесь, рассыпавшись по лесу, как я сказал. Если направитесь на северо-восток, то пройдете захваченные рыжиками земли поперек, самой короткой дорогой. Удачи!

– А вы, сударь? – спросил кто-то из солдат.

– О, я-то пойду за вами, будьте покойны, – ответил Скарню. – Но я дождусь, когда уйдет последняя группа.

– Слышали, олухи? – прорычал сержант Рауну. – А ну «ура» капитану Скарню! Будь у нас побольше таких офицеров, побольше таких дворян, мы не оказались бы в такой дыре.

Нестройное «ура» подбодрило Скарню. Еще больше капитану согрело душу то, что предложил его почтить именно сержант – по уставу от ветерана ничего подобного не требовалось.

По мере того, как сгущались сумерки, капитан отправлял в дорогу своих солдат, отряд за отрядом. Наконец от роты осталось не больше дюжины человек. Когда Скарню взялся собирать очередную компанию, некоторые даже не встали.

– Что толку ноги зря бить? – спросил один рядовой. – По мне, война все равно что кончена.

Скарню не стал спорить.

– Кому не все равно – за мной, – бросил он.