Когда они вошли в лагерь, шестеро мужчин вокруг нее напряглись, и очень скоро Келси увидела причину. Тропинка, по которой они шли, проходила между множества палаток, и расположившиеся по обе стороны мужчины смотрели на нее, словно голодные собаки. Келси пыталась подготовиться к насилию, но не знала, какой в этом прок. Невидимая стена, которую она ощутила в прошлый раз, по-прежнему защищала лагерь: эта женщина никогда не спала? По мере того, как они продвигались к центру, шепот перерос в шипение, а шипение постепенно перешло в отдельные комментарии, которые Келси предпочла бы не слышать.

– Тирская сука!

– Когда наша госпожа с тобой разберется, я буду пользовать тебя, пока ты не сломаешься!

Дукарте не показывал, что слышит их. Келси расправила плечи и уставилась прямо перед собой, пытаясь напомнить себе, что ей угрожали и раньше, что ее постоянно пытались убить. Но эта неприязнь и желчь, льющаяся со всех сторон на мортийском и иногда на ломаном тирском, – это было совсем другое делом, и Келси боялась.

– Она заставит тебя молить о смерти!

Столько ненависти… откуда? Келси хотелось плакать. Не из-за себя, а из-за потери, мысли о том, скольких необыкновенных вещей можно было бы добиться в новом мире. Она не могла закрыть уши, поэтому принялась искать Лили и нашла ее, прямо под поверхностью, глядящую в ночное небо, на белые паруса в лунном свете. Теперь паруса вздымались, словно подхваченные сильным ветром.

«Я все пропустила», – с грустью осознала Келси. Она пропустила отплытие. Но Лили это сделала. Лили попала на борт одного из кораблей. Сожаление грозило захлестнуть Келси, но она сопротивлялась, думая об Уильяме Тире, о своей главной цели.

Они завернули за другой угол, и Келси заметила намек на алый среди моря черного. Красная Королева… скоро Келси предстанет перед ней. Всю прошедшую длинную размытую ночь она избегала думать об этом. Зацепившись левой ногой за кусок отброшенного металла, Келси чуть не упала в грязь, тяжело приземлившись на лодыжку. Мужчины принялись насмехаться раза в два громче. Она не спала более суток, и это начало чувствоваться. Но ее разум… он оставался светлым и острым, уверенным в своем курсе, если только она продержится еще немного. Малиновая палатка замаячила впереди, и Келси испугалась, но и почувствовала облегчение, осознав, что судьба ее теперь решилась, что отступать уже некуда.

Она почти закончила.

* * *

Королева нервничала, но не знала, почему: все шло даже лучше, чем она могла надеяться. Девчонка сама идет к ней в руки, а она-то думала, что им придется сражаться за то, чтобы попасть в Цитадель. Оба камушка на ней: гонец Дукарте в этом не сомневался. Все это неимоверно упрощало дело, но Королева не верила своей удаче: слишком уж просто. Она не видела тирские сапфиры более столетия, и даже в детстве ей никогда не удавалось изучить их как следует. Элейн никогда не снимала Наследное Ожерелье, и мать Королевы никогда не подпускала ее достаточно близко. Сапфиры станут последней частью головоломки, Королева не сомневалась, но все же ее сердце бешено стучало, и левая нога дергалась, постукивая каблучком под юбками.

Как их заполучить?

От темного существа она знала, что не могла просто сорвать их с шеи девчонки, если не хотела навлечь на себя ужасные последствия. Темное существо явно поработало над девчонкой, но Королева понятия не имела, насколько далеко оно зашло и на что девчонка была способна. Она представляет реальную угрозу? Это казалось маловероятным, когда ее столица находилась под ударом. Но темное существо – исключительный лжец, каких Королева еще не встречала. Кто знал, чему девчонка научилась, во что она верила? Королева не знала, и это ее мучило. У нее осталось несколько уязвимых мест, но сейчас ей было мучительно это осознавать. Казалось несправедливым, что именно теперь они должны выйти на первый план, когда она всего в шаге от правильного решения.

Теперь она услышала новый звук: рев собственных солдат. На что девчонка рассчитывает, заявившись сюда? Ищет мученичества? Девчонка уже продемонстрировала заметную слабость к величественным жестам, хотя подобные демонстрации казались настолько показательными, что Королева чувствовала: они сами по себе являются слабостью. Шум снаружи становился все громче, и Королева выпрямилась, оглядывая палатку кругом, чтобы убедиться, что все готово. Дукарте приготовил для нее низкий стол для трапез – экстравагантность, которая сейчас была кстати. Конечно, она убьет девчонку, но сначала они поговорят. Королеву многое интересовало. Мгновение она раздумывала над тем, чтобы раскрыть створки своей палатки, чтобы видеть, как девчонка подойдет. Но нет: та явится в роли просительницы, и Королева будет вести себя соответствующе. Она осталась стоять, опустив руки по швам, хотя ее сердцебиение продолжало нарастать и нога бешено двигалась под платьем.

– Ваше Величество! – позвал Дукарте.

– Входите!

Дукарте откинул створку палатки, и девчонка нырнула внутрь. Беспокойство, нарастающее в Королеве последние десять минут, вдруг выкристаллизовалось, и когда девчонка выпрямилась, подставляя лицо к свету, Королеве пришлось употребить всю свою выдержку, чтобы не отступить.

Перед ней стояла женщина с портрета. Все было таким же: волосы, рот, нос, даже морщинки вокруг рта, говорящие о глубокой печали.

«Это уловка?» – задумалась Королева. Но как такое может быть? Она привезла портрет из Цитадели более сотни лет назад. Ее взгляд упал на живот девчонки, и она почувствовала облегчение, заметив отличие: эта не была беременна. Но в других отношениях все было точно, и Королева внезапно почувствовала, словно у нее что-то украли. Портрет, женщина, эти вещи принадлежали только ей: девчонка не имела права стоять здесь, красуясь ее лицом. Она стояла прямо, в непокорной позе, в ней не чувствовалось ни намека на мольбу, и это усилило беспокойство Королевы, чувство, что что-то идет не так.

– Королева Тирлинга, – объявил Дукарте совершенно без надобности, и Королева махнула рукой в сторону двери.

– Возможно, я должен остаться, Ваше Величество.

– Возможно, нет, – ответила Королева. Теперь она заметила еще одно различие, и это ее успокоило, ослабило чувство дезориентации: у девчонки оказались темно-зеленые глаза, все те же глаза Рэйли, о которых когда-то так мечтала Королева. Оба сапфира покоились у нее на груди, как и докладывал Эндрю, и, едва заметив их, Королева уже не могла отвести от них взгляд.

– Ваше Величество, Новолондонский мост.

– Мне все это известно, Бенин. Идите.

Дукарте ушел, опустив за собой створку палатки.

– Пожалуйста, садитесь. – Королева предложила стул напротив, и после минутного колебания девчонка прошествовала к нему. У нее были покрасневшие глаза, что удивило Королеву. Почему девчонка плакала? Не из-за себя, разумеется: она уже доказала, что не заботится о собственной безопасности. Возможно, она просто устала, но что-то подсказывало Королеве, что дело не в этом. Ее явно посетило горе, словно ворон, примостившийся на плече. Теперь девчонка изучала Королеву, в свою очередь пялясь на все ее черты, словно препарируя ее лицо, а потом снова складывая воедино. «Она узнала меня», – на одно страшное мгновение подумала Королева. Но как она могла? Как кто-либо мог? Это же не та женщина с портрета. Этой девчонке всего девятнадцать.