Островам и их посланницам. Девушка многое рассказала о Морской Ведьме, но что с того проку?

— Проклятье! Что за день! — в шатер вваливается благородный сеньор Даберт, неся потоки воды и грязной брани. — Клянусь святым Фавентием, дьявол Алтимар вломился на небеса и оттуда льет на нас бочку за бочку! — замечает Нелу, оценивает. — А это что за белая курочка?

Монах прерывает псалом и запрещает ему богохульствовать. Этот святой человек, быть может, единственный, кто смеет Даберту Вермийскому что-то запретить. Благородный сеньор бросил своих людей тащить и охранять обоз, как знают, ускакал вперед и пересчитал зубы слугам за то, что недостаточно проворно натягивали шатер для отдыха его особы.

В глазах Нелы страх, покорность, робкая надежда. Нет рядом Ива, единственного ее защитника, — Молодой Герцог выставил его из шатра, пока решает, что делать с пленницей. Она знает, что отвечать на вопросы, заранее все обдумала. Говорит, запинаясь, что Отцов-Старейшин давно не видела. Никто их теперь не слушает, им нет веры после стольких поражений. Только сумасшедшие готовы продолжать борьбу, большинство хотят сдаться на милость победителя, но им не позволяют.

— Сражаются отдельные отряды, господин, каждый подчиняется лишь своему Выбранному Главарю или вовсе никому. Между собой Выбранные Главари не могут договориться. Прежде они Старейшинам были подвластны, а теперь никому.

Даберту такой ответ по душе, он сам беспрестанно твердит, что Острова разбиты, а регинская армия тащится на этот клятый юг воевать с призраком. А могла бы уже плыть домой. Сеньор Даберт отнюдь не глуп, но охотно поверит всему, во что ему выгодно верить.

Гэрих пристально смотрит в серые глаза девушки:

— Днем и ночью нас атакуют отдельные отряды?

— Да, господин.

— А их предводители готовы сцепиться за власть между собой?

— Готовы, господин.

— А прочие трясутся от страха?

— Именно так, господин.

— А тебя прислали сюда, чтобы плела чепуху?

Нела сглотнула, судорожно попятилась, но позади нее — лишь угрюмые стражи.

— Нет, господин!

Сжав руку на горле, Гэрих повторяет вопросы:

— Что задумали твои повелители?

— Я ничего не знаю! Был Большой Совет. Отец-Старейшина Терий уговаривал нас обойтись без новой битвы…

Молодой Герцог уже слышал это от других пленников. Замысел врага ему ясен — изматывающее противостояние без крупный сражений, на месте островитян он сам бы так поступил.

— Где ждать нам засад и ловушек?

Нела не знает — это известно лишь Выбранным Главарям.

— Если прикажу пытать тебя, ты вспомнишь больше.

— Нет! — выдохнула островитянка. — От боли говорят больше, чем знают на самом деле. Пощадите меня, господин, я хочу только покоя…

Второй раз монах прервал псалом и, не спрашивая позволения, заговорил с девушкой:

— Правда ли, что ты носишь крест в знак истинной веры? Отрекаешься ли ты ложных богов? Признаешь ли нашего Господа единственным?

Нела, отныне уж точно Мариа, с горячей искренностью признала регинскую веру, ради своей жизни она согласна молиться, кому угодно. Брат Элэз из тех людей, что боятся только Господа, он безапелляционно заявил Молодому Герцогу, что девушке не должно причинять зла. Даберт, которому пленные островитянки выдрали не один клок волос, мысленно усмехнулся: “А эта курочка будет получше сучек. Должно быть, и в постели не такая дикарка”. Мариу из Нелии оставили в живых.

До Южного берега регинцам осталось два-три перехода. Сами они, возможно, еще не знали, как близки к цели, но островитянам это было известно. Тревогу тэру Дельфина ощущала, как испарения ядовитых далеких от Островов болот. Тех, что медленно одурманивают и точат силы. Армия врага потрепана и сильно устала, но это все еще армия. Островитяне понимали, что их ждет.

Палочкой на земле Наэв нарисовал Дельфине их положение:

— Мы здесь. Вот здесь река повернет на восток, преградив регинцам путь. Им придется переправляться. Там и встретим их. Берег там высок, регинцы будут измотаны переходом, а уж мы заставим их вступить в бой тотчас же с марша, без отдыха.

Он излагал план Старейшин. Вернее собственный план, который Старейшины одобрили. Больше всего Дельфине хотелось согласиться с каждым словом.

— Мы тоже измотаны, — возразила Дельфина. Мысленно добавила: “И обескровлены тоже”, и от этой мысли крепче сжала руку Наэву. — Братик, регинцев не меньше, чем нас. Если не больше. А наши воины отважны, полны решимости, послушны — да, это так. Пусть мне кто-нибудь прикажет не сомневаться в воинстве Островов, потому что я вижу то, что вижу. Я думаю о двойняшках твоих, Авмите и Авноре. Когда дойдет до рукопашной схватки, кто будет сильнее: любой регинец или они даже вдвоем? Отцы-Старейшины собрали всех, кого могли, даже дэрэ. Немалая часть нашего воинства теперь — это подростки и женщины. Я вижу то, что вижу, брат. Мы можем не устоять.

В ее мыслях мелькнула уверенность: “Мы будем разбиты”. То ли предчувствие, то ли просто страх — она не решалась много думать. Рука Наэва переместилась по рисунку к тылу регинцев:

— Да, положение у нас не завидное. Но одновременно сюда ударит отряд. Знаешь, какую панику способен посеять удар в тыл, один только боевой клич за спиной? Регинцы ведь не знают точно, сколько у нас сил.

— Гэрих Ландский будет ждать от нас чего-то подобного…

— Да, — согласился Наэв. — Я бы на его месте ждал.

“Мы будем разбиты. И беззащитны после поражения. А потом регинцы отыщут Морскую Ведьму. Меня”. Брат сам знает все ее доводы, зачем только она терзает его своими сомнениями? Разве в силах Отцы-Старейшины собрать войско лучше того, что уже собрано? Теор сказал, что Морскую Ведьму сожгут…Дельфина — хоть на миг не Выбранный Главарь, а просто женщина, которой страшно — ждала, что Наэв улыбнется и утешит ее, и он это сделал:

— Всегда есть выход, сестренка.

Она улыбнулась в ответ:

— Всегда есть надежда. Регинцам ведь надо одолеть еще целых три перехода.

Два перехода до Южного Берега. Боевой клич разрывает ночь — “Алтимар!” — и в который раз островитяне появляются из темноты, регинцы, забыв об отдыхе, хватаются за оружие. Звуки боя долетают до Теора, ласкают его, как волны, — вой ярости и боли и звон металла. Песня той стихии, для которой он рожден. И не верится, что было иное время, когда он не хотел быть убийцей. И были у него тогда друзья, надежды и любимая. Очень давно. Слишком давно.

Пришло время пожалеть регинцам, что морской дьявол еще жив. Зря думают, что со стороны обрыва они защищены от нападения.

Теор завис над пропастью, невидимый на скале. Над головой погожая ночь, далеко под ногами — Море. Трепет опасности в воздухе, танец