Я пытаюсь понять, почему Кот так сильно раздражает папу. Пытаюсь и не могу. Кот же ничего плохого не делает. Совсем ничего. Неужели кто-то может раздражать только тем, что… жив?

Глава 46

- Я найду способ забрать тебя с нами на море, - обещаю Коту. – Главное – уехать из дома. Дальше будет поздно. Отцу придется согласиться.

- Это не важно, - улыбается. – Я могу и тут побыть. Только ты возвращайся. Плавай за меня побольше. Загорай. Играй на песке. А потом обязательно возвращайся.

- Ты поедешь с нами, - говорю. – Клянусь.

Я люблю Кота. А папа… кажется, папа его ненавидит. Особенно, если он называет маму «мамой». У папы лицо передергивает. Смотреть страшно.

Зато мама очень радуется. И я не представляю, как еще можно назвать ее иначе. Ну в смысле – она же и есть мама, все правильно.

А потом наступает тот самый день. Ясный. Солнечный. В такой день не может произойти ничего плохого. Ну не может же?!

Мы в автомобиле. Я. Мама. Папа. И… чемоданы. За рулем водитель. Сзади еще одна машина и одна впереди. Там охрана. Мы всегда так ездим. Отец называет это «мерами безопасности».

Я едва могу усидеть на сиденье. Кручусь. Верчусь. Кажется, у меня даже есть какая-то игрушка в руках. Солдат. Железный. Несгибаемый. Я бы хотел авто или мягкого мишку, но отец контролирует мои развлечения. Постоянно дарит этих солдат. И я играю с тем, что есть.

Странный звук. Будто камень ударяет по лобовому стеклу. А потом еще и еще.

Кто-то развлекается? Шутит? Зря. Мой отец совсем не понимает шуток. Он и улыбается редко.

Я смотрю вперед – и не вижу нашей машины. На дороге – не вижу. Там какая-то совсем другая. У нас же все черные, а эта красная. По глазам такой цвет бьет. И прежде чем зажмуриться, успеваю заметить паутину на лобовом стекле. Очень странную. Четкую. Уродливую.

А камни все бьют и бьют. Что это?

- Назад! – кричит отец. – Назад!

Когда я снова открываю глаза, паутина становится гуще. Уже все стекло покрывает. И до меня доходит… тут нет никакой паутины. Трещины. Очень много трещин.

Взрыв. Оглушительный. Все вокруг дрожит и вибрирует. Ощущение, будто меня ударяют в грудь. Опрокидывают на пол и там нет никакого мата. Жесткая поверхность. Не тренировка. Реальность.

Оборачиваюсь назад и вижу, как горит и дымится та наша машина, которая была сзади.

- Это же бронированный автомобиль, - выпаливает мама, сгребая меня в объятья, прижимая крепче. – Сережа, ты говорил…

- Тормози! – отец хватает водителя за руку.

- Сережа, что ты…

Отец отстегивает ремень безопасности, поворачивается к нам. Его лицо совсем белое. Белее снега. Я не узнаю это выражение. Я никогда таким папу не видел.

Он быстро целует маму в щеку. Чмокает меня в макушку. А потом как будто усмехается. Только очень страшно. Странно.

Он сжимает мамину ладонь, которая крепко сжимает мою.

- Все будет в порядке, - чеканит. – Им нужен я.

- Нет! Сережа, нет…

Отец выходит из авто. Поднимает руки вверх. Идет по середине дороги. Прямо к той красной машине. Останавливается.

Может, он говорит что-то? Не знаю. Не слышу.

Я просто смотрю на трещину. На паутину. И на отца за ней. На моего отца. По ту сторону.

Я ничего не понимаю. Только еще сильнее стискиваю своего солдатика.

Что это? Что?!

- Нет, - бормочет мама. – Боже мой. Пожалуйста, нет…

Машина отъезжает назад. На дороге появляется два мотоцикла. Мчат очень быстро. Кажется, собьют отца. Размажут по дороге. Но в самый последний момент проезжают мимо и несутся дальше.

Мама толкает меня вниз. На пол под сиденьем. Укладывается сверху, полностью закрывает собой.

Ее запах окутывает меня. Свежий. Морской. Позже я узнаю, что это были ее любимые духи. Соль и сандал.

- Мама, - выдыхаю. – Мама…

Моя ладонь кровоточит. Так сильно сжимаю солдатика.

- Никита, я люблю тебя. Очень люблю. Очень.

Удары камней. Огромное количество ударов. Причем все сразу. Посчитать их нельзя. Слишком много звуков. Оглушает. Но даже теперь я слышу, как бьется сердце моей мамы.

Тук. Тук. Тук.

Что-то теплое заливает лицо. Одежду. Запах моря становится гораздо отчетливее. Накрывает горячей волной. Сшибает на песчаный берег.

Тук… Тук… Тук…

Бой камней не затихает. Наоборот. Звон стекла. Шепот осыпающихся осколков. Скрежет металла.

Тук… Тук…

Что-то кусает меня. Ошпаривает. Проникает в глубину. И еще раз. И снова. Царапает. Слегка. Почти не больно. Почти не ощутимо.

Тук…

Я чувствую, что не должен кричать. Нужно терпеть. Ждать. Просто немного подождать и все закончится. Все снова будет как раньше. Хорошо. Да, точно.

А пока – тишина.

Больше нет ни одного удара. Никаких камней. Нет и скрежета металла.

Рев мотоциклов. Дальше и дальше.

Тут – тихо. Очень. Очень, очень.

Нет ударов. Нет ничего. Никого.

Мама?..

Отец вытаскивает нас из горящей машины. Утягивает в сторону. Его руки жестокие. Жуткие. Одеревеневшие.

- Ник, - голос кажется чужим. – Никита.

Он обнимает меня. Так сильно, как никогда не обнимал. Ощупывает. Задирает футболку. Ищет что-то.

- Тебе нужно в больницу, - говорит. – Все будет хорошо.

Да, папа. Помню. Ты это уже обещал.

- Ма-ма, - не понимаю, почему мне так больно говорить, почему жжет правую руку и живот, а еще во рту странный вкус, непривычный. – Как мама?

Отец целует меня. Все лицо зацеловывает. Мешает рассмотреть дымящееся авто.

- Пап… там… папа…

- Что сынок?

Сзади. Чемодан. Багажник.