– Вы удовлетворены?

Льюис заставил себя произнести еще несколько слов благодарности. Затем, коротко кивнув, расстался с детективом. Он зашагал по городку, жизнерадостно просыпающемуся навстречу утру: хозяйки мыли крылечки своих домов, дети бежали в школу, стуча ботинками по брусчатке. Льюис вышел за старые городские стены, прогулялся вдоль мирной реки, на зеленеющих берегах которой паслись коровы. И постепенно его растревоженная душа успокоилась. Сильвия страдает. Одно это может исказить ее суждения. И он любит ее. Ничто не имеет значения, кроме этого. Он должен найти ее и покончить с бессмысленной ссорой.

Меррид поспешно развернулся и добрался до дома примерно к одиннадцати часам. Стив и Конни находились в гостиной. Но он проигнорировал их призывы присоединиться к ним. Увидев герра Шварца в маленьком кабинете позади лавки, он просунул голову в окно и спросил:

– В какой комнате остановилась мисс Аллвин? Я хотел бы немедленно с ней поговорить.

Старик поднял на него взгляд от своих книг, поглаживая бороду и рассматривая Льюиса с ненавязчивым любопытством. Потом задумчиво сказал:

– Мисс Аллвин? Она покинула мой дом час назад.

Внезапное предчувствие катастрофы стиснуло сердце Льюиса, как чья-то ледяная рука.

– Куда она поехала?

– Мне это неизвестно, – мягко ответил герр Шварц. – Знаю только, что она не вернется. Она сама мне так сказала.

Его слова обрушились на Льюиса с сокрушительной силой. Он постоял мгновение, словно парализованный, затем медленно, словно с трудом, отвернулся от окна. Антиквар вернулся к работе.

Глава 15

В гастхофе закончилось расследование, свидетели и проводившие его официальные лица начали расходиться. Гостиница, обычно такая безлюдная, переживала непривычный наплыв посетителей. Крестьяне из Таубе и Лахена собирались в группки перед зданием, оживленно беседуя. Две очереди из саней блокировали двор. «Оберхоллер» стоял на крыльце в обществе сержанта Хюбнера и капрала Брандта, по-прежнему державшегося несколько стесненно и напряженно после удара в живот. За ними стояли еще три офицера полиции, ожидавшие отъезда на станцию.

Неподалеку от полицейских, поглядывая на них искоса, расположилась немолодая пара, одетая в швейцарские народные костюмы. Это были герр и фрау Эдлер, прижимистые и хитроватые на вид люди, кузены и единственные родственники несчастного Карла. Они приехали отчасти для того, чтобы присутствовать на прощании с погибшим, но также и для того, чтобы прибрать к рукам собственность, которую мог оставить их покойный родственник.

По общему мнению, расследование прошло удовлетворительно. Сейчас участники громко разговаривали и смеялись. Антон, сбиваясь с ног, разносил напитки, донельзя счастливый оттого, что за свою роль в этом деле получил всего лишь выговор. Руди с меланхоличным интересом наблюдала за сценкой из окна своей спальни. Она жила как в тюрьме, приговоренная смертельной болезнью к этой горной глуши, и потому для нее любой контакт с внешним миром таил в себе особое очарование. Смерть Карла странным образом ее тронула. Заметив, что толпа внезапно притихла, Руди присмотрелась внимательнее. Из мастерской, некогда принадлежавшей Карлу, вынесли грубо обструганный гроб и понесли по коридору в его комнату, где на кровати лежало тело, завернутое в саван.

Руди вздрогнула, отчего собачка, свернувшаяся у ее ног, вопросительно посмотрела на хозяйку. Даже когда пустой гроб исчез из виду, когда возобновились разговоры и смех, Руди осталась сидеть у окна, неестественно застыв, невидяще глядя на далекие горные пики. Когда на землю спустилась тьма и все разъехались, она по-прежнему сидела там – тонкая, недвижная фигура, в одиночестве слушающая собственную душу.

Наконец она вздохнула, слабо шевельнулась. Зажгла свечу, вымыла руки и лицо, коснулась бледных губ помадой – призрачный жест из прошлого – и безмятежно отправилась ужинать.

Антон в столовой отсутствовал – Руди предположила, что он празднует на кухне, – но двое родственников Эдлера уже сидели за столом. Она догадалась, что они проведут ночь в гастхофе, а завтра утром увезут тело Карла. Не ответив на ее приветствие, они смерили девушку подозрительными взглядами и вернулись к своему разговору.

Руди волей-неволей прислушалась.

– В мастерской шесть пар новых лыж, – говорила в этот момент фрау Эдлер. – Их можно продать.

– Деньги нам понадобятся, – хмуро ответил ее муж. – Завтрашняя поездка обойдется дорого. И почему было не похоронить его здесь? Эта твоя идея – безумное расточительство.

Женщина упрямо поджала губы:

– Он должен лежать на семейном кладбище, ни на что другое я не согласна. Кроме того, все не так уж плохо. Золотые часы очень красивые. Он их выиграл на соревнованиях. Одни эти часы окупят все наши расходы. И не забывай про его кубки – некоторые из чистого серебра. А в шкафу много хорошей одежды. Мы заставим герра Антона выплатить полное месячное жалованье. А еще эти лыжи. Поверь, я в убытке не останусь.

– Да уж, постарайся.

Фрау Эдлер взяла огромный клин сыра, наколов его кончиком ножа.

– Давай наедимся как следует, пока мы здесь. Завтра нам так много не понадобится. И кстати, пока я не забыла, ты подписал бумаги?

– Я все сделал. Полицейский сержант подписал их за меня. И тут же намекнул взглядом, мол, я должен его угостить выпивкой. Но я сделал вид, что не понял. Поставить печать стоило три шиллинга. Не забудь мне их вернуть.

Руди больше не могла это выносить. Как можно скорее покончив с ужином, она поднялась и вышла из-за стола.

Вернувшись в свою комнату, она попыталась отвлечься чтением. Но, расстроенная, не могла собраться с мыслями и не находила себе места. Через несколько минут встала и подошла к окну. Постояла там некоторое время, глядя в ночь. И внезапно вздрогнула. Снаружи, в темноте, она разглядела мужскую фигуру, с трудом продвигавшуюся по направлению к гостинице. Незнакомец, пошатываясь, подошел к окну Руди, словно бессознательно привлеченный светом, и оперся о подоконник. Сначала девушке показалось, что перед ней призрак. Но ни один призрак не мог выглядеть столь несчастным, столь по-человечески несчастным, как этот. Содрогнувшись от ужаса, она узнала в чумазом пугале человека, который ушел с Карлом в то роковое утро. Это был Профессор – воскресший, живой!

В следующее мгновение Руди распахнула окно и, приложив все свои немногие силы, помогла старику влезть в комнату. Когда он беспомощно упал на стул, она закрыла окно и ставни. Учащенно дыша, вернулась к гостю и попыталась привести его в чувство. Растерла руки и лицо несчастного, но безрезультатно. Он промок до костей. Забыв о приличиях, она стянула с него одежду, завернула его в одеяло и влила немного бренди сквозь стиснутые зубы. Профессор медленно открыл глаза и уставился на нее.

– Спасибо, – выдохнул он. – Мне это было