— Не надо, — сказала цирюльница, вспомнив вопль ужаса, который, казалось, ещё звенел в ушах. — Не стоит.

Что бы ни задумал вампир, святые слова ему только помешают.

Кровь… смерть… боль…

Эти запахи нестерпимы… они дурманят голову, они накатывают с тошнотой…

От ран дурно пахнет…

…сестра, это просто запахи.

Брат, я не выдержу…

…сестра, осталось недолго.

Брат, я не могу…

…сестра, это то, что делает нас сильными.

Я отрекаюсь от этой силы…

…ты не можешь повернуть время вспять. Ты не можешь перестать быть вампиром.

Я не хочу…

…ты должна.

Нет…

…последнее усилие.

Нет…

…держись.

Да…

Всё закончилось.

Кто-то спустился по лестнице и, не доходя до них, крикнул сверху:

— Трое мертвы. Один ушёл.

— А с вами что? — отозвался Вир.

— Аццо ранен. Остальные целы.

— Оставайтесь там, — велел оборотень. — Ждите.

— Это всё? — напряжённо спросила Нора.

Клос разочаровано опустил так и не пригодившийся меч.

— Надо проверить, — коротко бросил оборотень. Он махнул рукой, чтобы за ним никто не шёл, и вышел через чёрный ход.

— Десяток, — сказал кто-то, пересчитав трупы и раненых врагов. — И одного монаха зацепили.

Когда проклятые поняли, что нарвались на засаду, что жертвы не уснули и могут дать отпор, они принялись отчаянно прорываться к выходу, но и этот путь был закрыт. Монахи, поняв, что проиграли, с проклятиями и криками рванули из-под ряс — двое мечи, один — боевой топор, — и попытались встать спина к спине. Их вырубил Большой Куно, который без затей приголубил братьев-заступников кухонной скамьёй.

Сложнее всего было унять «славного Грайогэйра». Он рычал какие-то страшные северные проклятия и так размахивал боевой секирой, что чуть не попал по державшемуся неподалёку Мюру. На счету камерария было не меньше четверых нападавших и одного из монахов зацепил тоже он.

Вир вернулся.

— Три трупа на улице, — доложил он. — Двое убиты ножом, один задушен. Во дворе чисто. Вокруг дома больше никого нет.

— Ещё раз проверьте нападавших, — приказал приор. — Раненым надо оказать помощь, безнадёжных добить, остальных связать. Они понадобятся для допроса.

— Моя хотеть допросить! — вмешался Грайогэйр. — Моя знает нагбарский способ развязать языки! Моей всё расскажут!

— Посмотрим, сын мой, — без особого энтузиазма отозвался приор. — Врени! Займись сперва нашими раненными, потом пленными.

Сверху закричали:

— Один ещё дышит, трупов только два.

— Трупы спускайте! — прокричал Вир. — За раненным присмотрите. Врени поднимется к нему, когда здесь освободится.

— Пошлите за стариком Клеменсом, — посоветовала цирюльница. — Я одна всех не успею.

— А кто это? — немедленно уточнил приор.

— Наш палач, — ответила Нора, отодвигая охрану и подходя ближе к месту боя. Клос следовал за ней по пятам. Кто-то принялся зажигать на стенах факелы. — Вейма его не любит, поэтому мы поселили его отдельно.

— Непредусмотрительно, — покачал головой приор. — Кто за ним сходит?

— Я схожу, — отозвался оборотень.

— А где Вейма? — вдруг спросила Нора.

— Твоя советница? — фыркнул Клос. — Валяется где-нибудь в обмороке.

— А… — начала было баронесса, но потом осеклась. — Марила?! Где Марила?! Куда она опять делась?

— Да что с ней станется, — раздражённо ответил её муж.

То, что его, из-за юности и родства с Норой, не пустили в бой, казалось рыцарю страшным оскорблением. Хоть юноше и объясняли, что, случись что, рядом с баронессой должен быть достойный воин, который сумеет её защитить, он и тогда не до конца поверил. А уж теперь, когда оказалось, что никакая опасность ей и не угрожала…

— Нора! Ты мне объяснишь, что происходит?! Кто эти люди? Зачем они напали на нас и почему притащили с собой монахов? — разразился вопросами Клос.

— Проклятые, — спокойно отозвался приор, подходя к супругам. — Они хотели убить твою жену, сын мой, её людей и… наверное, меня. Их наняли вон те монахи.

— А ты кто такой? — нахмурился юный рыцарь.

— Это посланец святейшего папы, — тихо подсказала Нора. После случившегося её потихоньку начинало трясти, а Веймы, которая могла бы её успокоить, рядом не было.

— Это?!

— Утром я покажу тебе верительные грамоты, сын мой, — пообещал приор. Клос смутился и пошёл на попятную:

— Не надо, я вам верю. Что вам нужно от нас?

— Поговорим об этом позже, сын мой, — предложил приор.

Нору за рукав подёргала встревоженная Марила.

— Твоя милость, — почти не кривляясь, позвала дура, — там… там… посмотри… под лестницей… нет, другой, в том углу дома.

Нора повернулась, чтобы пойти за ней, за женой шагнул и Клос, но сумасшедшая протестующе замотала головой.

— Нет-нет! Твой муж путь не ходит. Пусть вот он с тобой идёт! — и ткнула пальцем в приора.

— Почему это я должен остаться? — разозлился Клос.

— Нехорошо будет! — настаивала сумасшедшая.

— Да что нехорошо-то?! Хуже, чем вот это?!

— Хочешь — расцелую? — предложила Марила и с такой гримасой вытянула губы, что Клос с проклятиями отшатнулся. — Не ходи, дружочек, не надо.

Нора пошла за сумасшедшей, которая стащила со стены факел и вприпрыжку побежала по коридору, за ними пошёл приор, одолживший у кого-то меч.

Марила отвела госпожу в закуток под лестницей и осветила происходящее.

Там глазам Норы предстало странное зрелище. Вейма и Липп не то чтобы обнимались. Они сплелись, как клубок змей. Казалось немыслимым, что человеческие тела могут так искривиться, так обвиться вокруг друг друга.

— Они холодные! — зловещим шёпотом объявила сумасшедшая. — и закоченели уже.

Она потыкала Вейму в плечо. Было видно, что тело вампирши твёрдое, как старое дерево.

— Они… они умерли?! — ахнула Нора, не в силах отвести глаза от жуткого зрелища. В довершение всего у вампиров были широко распахнутые, но ничего не видящие глаза и оскаленные клыки.

Вейма очнулась в каком-то очень тесном помещении в очень неудобной позе, странно обвившейся вокруг какой-то деревянной мебели. Помотав головой, она сообразила, что неудобной мебелью был Липп, застывший в зеркальном отражении её позы. Был он твёрже железа. Вампирша попыталась высвободиться, но сделать этого, не сломав себе или собрату кости, оказалось невозможно. Тогда, той ночью, они не обращали внимание на то, что делали. Когда одному было плохо, он рвался и дёргался, второй удерживал, а потом роли менялись. Так они и застыли — каждый удерживая второго правой рукой за левую.