Связанные братья-заступники очухались и принялись браниться:

— Опомнитесь, безумные! — кричал, видимо, главный, пухлый монах, который в бою орудовал топором. — На кого руки поднимаете?! На служителей Заступника! А вы кому служите?! Чёрнокнижнице проклятой, вампирам да оборотням! Покайтесь!

— Интересно, — сухо сказал палач. — Заткните им пока рты. Пусть отец Сергиус с ними разговаривает. Тогда и расскажут, откуда свист слышали и зачем им это понадобилось.

Врени поспешила уйти. Едва она поднялась на второй этаж, как её отозвала в сторонку Марила и провела к другой лестнице. Заставила спуститься.

— Гляди! — ткнула она в полумрак.

— Это что?! — поперхнулась проклятая, разглядев сцепившиеся тела вампиров.

— Сама не видишь? — шёпотом возмутилась сумасшедшая. — Я тому монаху показала и баронессе. И даже Вир пришёл. А они не знают.

— Чего не знают?

— Что с ними! И что с ними делать!

— Что делать?! Они же дохлые!

— Вир сказал, живые.

— Это?!

— Ну да.

— А ты-то здесь сама что делаешь? — насторожилась цирюльница.

— Они велели тут не ходить, — пояснила сумасшедшая. — Мол, мало ли как они проснутся.

— Головы отрубить и кол в сердце, — предложила цирюльница. — Тогда точно не проснутся.

— Ты что! Монах сказал, они что-то важное делали! Спасали нас, вот!

— Мы сами себя спасали.

— Не-не-не. Монах сказал, если б они не постарались, убийцы бы к нам не полезли.

— Вот и хорошо, — проворчала Врени.

— Нет! Мы бы тогда их не поймали!

— Ты не много ли знаешь? — насторожилась цирюльница.

— Я подслушала, — хихикнула Марила.

— Ох. Пошли отсюда. Я не знаю, что с ними делать.

— Вир сказал, спрятать их пока надо. И запереть.

— Так чего не прячет? — не поняла Врени.

— Так их пока никто не видит, а в подвал сейчас убийц рассадят. Вот как всех рассадят, тогда и им место найдётся. А то представь, откроют дверь, а за ней — это!

Врени вздохнула.

— Пошли спать. У тебя помолвка сегодня.

Марила снова хихикнула.

— Это будет уже не так весело, правда?

* * *

Случившееся ночью не омрачило помолвки. Мюр сиял, Марилу уговорили надеть платье без перьев, но от петушиного гребня она не отказалась, Хрольф вручил зятю самострел, Грайогэйр всё отводил отца Сергиуса в сторону «потолковать» (зычным шёпотом) о нападении и убийстве его родича, Виринея одаривала присутствующих благими пожеланиями, а Большой Куно вусмерть упился с гостями-нагбарцами, подрался с тремя из них и поклялся в вечной дружбе им же и еще троим в придачу.

Нора обещала своей дуре щедрое приданое, но уточнять, какое, не стала: если Мюр решит перейти к ней на службу, это одно, если нет — совсем другое.

Вейму никто не хватился, а про Липпа — или рыцаря Вивиана — никто и не знал, что он мог тут быть. Только Норе не хватало советницы — было так трудно делать вид, что всё прекрасно, когда ничего прекрасного не было. Она всего второй раз в жизни сталкивалась с настоящей опасностью. Какие-то люди хотели её убить. За что?! Почему?! Вейма, наверное, нашла бы слова, чтобы её утешить — или сняла бы тревогу одним взглядом. Но Веймы не было с баронессой. Вейма всю помолвку пролежала в самом дальнем чулане, неподвижная, застывшая, вцепившаяся в собрата.

* * *

Она появилась посреди своих покоев. Вир был там и спал — до её появления. Он проснулся мгновенно, едва она выступила из тумана. Вампирша напряжённо стояла посреди спальни и принюхивалась к мужу. Что он мог чувствовать? Страх? Ревность? Злость?

От оборотня пахло беспокойством. Беспокойством за неё. Вампирша распустила шнуровку платья, дала ткани соскользнуть на пол и шагнула к мужу.

— Прости меня, — тихо сказала она, оказавшись в родных объятьях.

Наутро после помолвки Марилы с нагбарцем Виринея и Арне возглавили, как собирались, отряд аллгеймайнов, и уехали на восток страны. Вейма переселилась из дома Фирмина на постоялый двор на другом конце Сетора, а отец Сергиус приступил к увещеванию пленников — пока без помощи старика Клеменса.

Днём в двери дома Фирмина постучался одетый во всё чёрное горожанин и заявил, что он муж волшебницы, которая приехала в Сетор по просьбе совета баронов.

— Так ведь она уехала, господин, — отозвался стоящий на страже Кривой Ланзо.

— Уехала? — расстроился горожанин.

— Так на рассвете, говорят. Она у нас и не жила, только заходила на совет. Она нашла убийцу в зеркале! Теперь ловить уехала!

— А… куда? — нерешительно спросил горожанин.

Стражники пожали плечами.

— Откуда нам знать? Может, её милость знает.

— Может быть, я могу поговорить с её милостью, вашей баронессой?

Стражники переглянулись.

— Позовите госпожу Вейму, — предложил Конопатый Удо.

— Она уехала, — напомнил Ланзо.

Они снова переглянулись.

— Тогда господина Вира? — с сомнением произнёс Удо.

Ланзо кивнул и Аццо ушёл. Горожанин терпеливо ждал, пока за ним не пришёл Вир.

— Лонгин, — кивнул оборотень. Горожанин сдержанно поклонился.

— Я к её милости, — пояснил он. Оборотень смерил его изучающим взглядом.

— Только тебя тут не хватало, — проворчал он. — Пропустите. Я его знаю.

Волшебник нервно потёр руки и прошёл в дверь.

— Позови её в таблиний, — попросил он оборотня, когда они поднимались по лестнице. Оборотень оскалился:

— Я тебе не слуга.

— Пошли слугу, — пожал плечами Лонгин. Баронесса взяла с собой кнехтов из Ордулы, а тех, которые охраняли её дом в Тамне, оставила там. Поэтому эти люди не признали в нём того же человека, который приходил к её милости, чтобы рассказать ей о планетных сферах и древних языках. Не то чтобы Лонгин специально таился. Но осторожность не помешает.

* * *

— Учитель? — поприветствовала его Нора, заходя в собственный таблиний. Волшебник сидел в её кресле и терпеливо ждал. — Но Виринея уехала…

Лонгин протянул ей руку, которую баронесса почтительно поцеловала. По обычаям проклятых она должна была оказывать учителю даже больше уважения, чем если бы он был её отцом.

— Я знаю, — торжествующе рассмеялся Лонгин. — Не представляете, ваша милость, до чего трудно найти место во всём Тафелоне, где я не рискую наткнуться на собственную жену.