Рован сухо напомнил Аэлине, что без помощи Маноны Элида вообще могла бы не выбраться из Мората. Аэлина еще суше ответила:

– Тогда бы я сожгла эту гадину изнутри.

Вот так.

Судя по неистовым выпадам Аэлины и ее стремительным броскам по палубе, она продолжала злиться на Манону.

Судя по рычанию, доносящемуся из каюты, ведьма тоже была зла и на Аэлину, и на Дорина.

Эдиону хотелось побыстрее добраться до Каменных Болот, даже если их там ожидали не самые приятные события. Но до восточного побережья – еще три дня пути. А там… все они убедятся, чего стоит союз с Рульфом и можно ли вообще доверять пиратскому королю.

– Ты не можешь вечно сторониться отца, – сказала Лисандра, называя еще одну причину, по которой Эдиону хотелось поскорее оказаться на суше.

Гарель расположился на корме, возле Аброхаса. Он сторожил дракона, присматривался к повадкам и, конечно же, выискивал самые уязвимые места на случай, если понадобится убить крылатую тварь.

Дракон, которого правильнее было бы назвать дракончиком, вел себя очень смирно. Может быть, поэтому матросы и не стали его приковывать. А может, у них просто не было подходящей цепи. Аброхас преданно ждал выздоровления хозяйки и не собирался никуда улетать. Кормился он рыбой и другой морской живностью. Когда он улетал на охоту, Лисандра в облике морского дракона обязательно сопровождала его. Бóльшую часть времени крылатый конь Маноны проводил, лежа на палубе, где Гарель составлял ему компанию.

С момента отплытия из Бухты Черепов отец и сын не обменялись и двумя словами.

– Я его не сторонюсь, – сказал Эдион, отвечая на упрек Лисандры. – Мне просто не о чем с ним говорить.

Лисандра перекинула мокрые волосы через плечо, забрызгав рубашку.

– А вот мне было бы интересно узнать, где и каким образом он познакомился с твоей матерью. И если воинам Маэвы свойственна доброта, Гарель добр. Лучше Фенриса.

Фенрис вызывал у Эдиона желание ломать все подряд. Вечно смеющаяся физиономия, бравада в каждом слове и жесте, жуткое высокомерие… Еще одно зеркало. Зеркало с собачьими повадками, вынюхивающее каждый шаг Аэлины. Пожалуй, даже с волчьими.

Эдион не вступал с Фенрисом в учебные поединки, но внимательно следил, когда тот состязался с Рованом и Гарелем. Оба фэйца были учителями Фенриса. Надо отдать ему должное, сражался он мастерски, имея за плечами не один век постоянных упражнений. Фенрис владел особой магией, позволявшей ему перепрыгивать на большие расстояния. Казалось, он переходил сквозь невидимую дверь. Но в учебных поединках Фенрис не пользовался этим преимуществом.

Может, Фенрис умел улавливать мысли?

«Просто совпадение», – успокоил себя Эдион, увидев надменного воина.

Фенрис вынырнул откуда-то снизу и отправился к фок-мачте, где обычно нес вахту. Вахты поочередно несли все. Лисандра и Рован постоянно поднимались в воздух, ведя разведку больших пространств и поддерживая сообщение между их кораблем и двумя другими. Эдион не решался сказать Лисандре, что всегда считает минуты до ее возвращения и ему сдавливает грудь, пока он не заметит ее крылатого силуэта или не увидит в воде знакомые плавники. Он был согласен с Аэлиной, что Лисандре такие «нежности» не по нраву.

Меж тем Лисандра внимательно следила за поединком между Аэлиной и Рованом. Лезвия их мечей мелькали, как ртуть. Удары парировались мгновенно.

– А ты делаешь успехи, – сказал Эдион, которому хотелось сказать Лисандре что-нибудь приятное.

Лисандра насмешливо сощурилась. Они по очереди обучали ее тонкостям владения оружием и разным приемам рукопашного боя. Кое-что она умела и раньше, обучаясь у Аробинна. А как же иначе, если она была его ценным «вложением»? Этот довод оказался для предводителя ассасинов самым убедительным.

Но тех навыков Лисандре было мало. Она хотела изучить все мыслимые способы убийства. Казалось, учитывая ее прошлое, такое рвение не должно было бы удивлять Эдиона, и все же удивляло. Удивляло и настораживало, особенно когда она посмеялась над его обещанием жениться на ней. Ни она, ни он сам больше не возвращались к этому разговору. Эдиону отнюдь не хотелось быть осмеянным дважды.

Он часто ловил себя на том, что ходит за ней по пятам. Вот и сейчас, когда Лисандра отправилась на верхнюю палубу, Эдион увязался следом. Дорин, сидевший на ступеньке, подвинулся, давая им проход. Эдион в который раз видел уважительное отношение короля к нему. Но сам он никак не мог побороть неприязни к Дорину. Только приглушить, что Эдион и сделал, поднявшись на верхнюю палубу.

Поединок между Аэлиной и Рованом зашел в тупик. Видя это, Рован объявил о прекращении и убрал меч в ножны. Аэлина хмурилась. Ей хотелось победить. Эдион засмеялся в душе и посмотрел на Лисандру. В чем-то они с Аэлиной были похожи. Тем временем королева и ее принц прошли туда, где стоял кувшин с водой. Обоим очень хотелось пить.

Эдион собирался предложить Лисандре поупражняться с ним, пока солнце не село, когда Дорин поднял голову и сказал Аэлине:

– Если мы позволим ей выйти, она вряд ли этим злоупотребит.

Аэлина залпом допила воду.

– Интересно, ты пришел к такому выводу до, после или во время твоего ночного посещения?

Боги милосердные. Только еще этого разговора не хватало!

Дорин слегка улыбнулся:

– Ты предпочитаешь бессмертных воинов. Почему у меня не может быть своих предпочтений?

Звякнул пустой стакан, который Аэлина поставила на столик. Эдион внутренне сжался, стараясь смотреть куда угодно, только не на свою двоюродную сестру. Фенрис по-прежнему нес вахту у фок-мачты. Эдион вдруг обратил внимание, как странно разместились он, Аэлина, Лисандра и Дорин. Сам того не желая, он оказался посредине.

– Дорин, каковы твои доводы в пользу освобождения ведьмы? – спросил Рован, стоявший рядом с Аэлиной.

Взгляд Аэлины был пронизан огнем. Прекрасно: вот пускай принц и разбирается с ее гневом. Остальные делали вид, что не замечают двух точечных ранок на шее Рована и тонких, но глубоких царапин у него на плечах. Со времени их безумства на берегу прошло уже сколько дней, но фэйский принц выглядел так, словно до сих пор с наслаждением переживает мгновения той бури.

А Аэлина даже не пыталась скрыть две ранки на шее, которых не было вчера. Рован почти умолял ее прикрыть шею платком.

– Давайте сделаем опыт, – вдруг предложил Дорин, обведя рукой всех, кто был на палубе. – Запрем кого-нибудь в каюте и посмотрим, каково ему будет сидеть там день, два, неделю.

– Тебе объяснить, чем ведьмы отличаются от людей и фэйцев? Каждая из них – одна сплошная ловушка. Люди обманываются их мнимой безобидностью.

– Смею тебя уверить: я не считал и не считаю Манону Черноклювую безобидным существом.

– Она и вся ее порода – прирожденные убийцы, – не унималась Аэлина. – Совести для них не существует. Их так воспитывают. Оттого что бабушка жестоко обошлась с нею, Манона не стала иной. И не станет. Я не собираюсь рисковать жизнью тех, кто плывет с нами, ради того, чтобы тебе крепче спалось.