Лютая зверюга, что и говорить. Возможно, она не единственная, возможно, слаба умом. Но все-таки нет ощущения, что деньги потрачены зря. Что бы ни представлял собой адапт, он заслуживает места в бестиарии.

Причем в бестиарии Графенвельдера, а не в чьем-нибудь чужом.

Графенвельдер распускает слух, что в его коллекции появилась новинка. По примеру Урсулы Гудгласс предлагает гостям посетить бестиарий в любое удобное для них время. Публика не должна догадываться о том, что демонстрироваться будет адапт. Просто очередное приобретение, никаких подробностей.

Лишь через три дня приглашение получает отклик. Первыми прибывают Лайсендер Кэрроуэй и ее муж. И вид у них такой скучный, будто этот визит – не более чем дань вежливости.

Но все меняется, когда перед ними предстает адапт. Графенвельдер постарался довести его до нужной кондиции, на многие часы лишив пищи и комфорта. И вот вспыхивают прожектора, являя взорам людей сгусток безумной ярости. Адапт рвется прикончить стоящих по ту сторону стекла, шкрябает по непробиваемой стене когтями и зубами, бьется об нее в кровь. Гости в ужасе отшатываются от неистового выходца с Европы.

Отличный эффект. Это вам не на безобидные останки доктора Тринтиньяна глазеть.

– Да, перед вами адапт, – говорит Графенвельдер, пока смотрители занимаются травмами пленника. – По достоверным сведениям, последний в своем роде.

– Где вы его раздобыли?

Графенвельдер повторяет услышанную от Рифуджио ложь.

– Вы же знаете, что у ультра есть обычай держать на борту зверушек. Вряд ли они поняли, кого истязали все эти годы.

– А можно с ним поговорить? Я слышала, адапты способны к речи.

– Мой не способен. Боюсь, это заблуждение, что большинство адаптов могли общаться с людьми, – им это было просто без надобности. Что же до немногих владевших языком, то они, похоже, вымерли лет сто назад все до одного.

– А может, этим осилившим язык хватило ума держаться подальше от ультра? – задумчиво произносит Лайсендер. – Кто умеет разговаривать, тот умеет торговать, заключать сделки. Особенно если знает, как причинять вред людям.

– Ну, что может знать адапт о причинении вреда кому бы то ни было? – пренебрежительно цедит Графенвельдер.

– Для тех, кто их создавал, это могло иметь какой-то смысл, – продолжает Кэрроуэй. – Особенно в тогдашние времена.

Графенвельдер отрицательно качает головой:

– Ох, сомневаюсь. Даже умевшие говорить были не настолько умны. Им полагалось выполнять приказы и пользоваться инструментами. Чтобы строить козни, нужно обладать довольно сложным абстрактным мышлением.

– Откуда вам знать? – спрашивает Кэрроуэй. – Или, может, встречались с такой особью?

В этом вопросе нет подвоха, но к уходу Кэрроуэев у Графенвельдера уже испорчено настроение, и он неуклюже пытается это маскировать любезностями кольцевого политеса. Ну почему эта парочка не желает признать, что адапт достаточно ценен сам по себе? К чему эти догадки насчет его возможностей? Разве появление хищной химеры, рыбочеловека, не заслуживает статуса громчайшей сенсации?

И тем не менее Кэрроуэи явно впечатлены – всю следующую неделю Графенвельдер не может пожаловаться на слабый приток гостей. До коллекционеров дошел слух, что в бестиарии появился адапт, но многим не очень-то верится. Снова и снова Графенвельдер вершит ритуал пугающего знакомства с пленником, только теперь это делается эффектнее. Стеклянная стена по-прежнему надежна, но внутри аквариума – ложная оболочка, которая с легкостью покрывается трещинами. Адапту в горло имплантировали микрофон, чтобы от его рева у зрителей леденела кровь в жилах. А поскольку для этой операции понадобилось усыпить существо, Графенвельдер решил заодно ввести электрод в то место, где, по мнению смотрителей, находится болевой центр. Идею он беззастенчиво сплагиатил у леди Гудгласс, но об этом никто не знает, а электрод позволяет доводить адапта, особенно предварительно покормленного, до крайнего неистовства.

Конечно, делать выводы пока рано, но бродящие по Кольцу слухи позволяют предположить, что интерес к Тринтиньяну идет на спад. Графенвельдер все еще завидует Урсуле Гудгласс, сделавшей очень удачный ход, однако чувствует, что снова одерживает верх. Он уже редко вспоминает о том, как его обманул Рифуджио. Рассказанная Графенвельдером история о приобретении адапта у ультра повторялась так часто, что он и сам уже почти поверил в нее. Да и не в диковинку ему твердить одну и ту же ложь, пока она не становится практически неотличимой от правды.

Когда к нему приходят смотрители и докладывают, что более тщательный анализ ДНК адапта дал статистическое сходство с геномом типичной гиперсвиньи, он отказывается верить ушам.

Это что же они хотят сказать? Что адапт ненастоящий? Что это генетическая подделка, состряпанная из гиперсвиньи? Что на фетальной стадии в нее были сплайсированы характеристики адапта? И все это на голову Графенвельдера сваливается в тот момент, когда он уже в шаге от победы?

Последние гости – Урсула Гудгласс и ее муж. Они выдержали длинный, но не сказать что совсем невежливый промежуток времени, прежде чем почтили бестиарий своим посещением. Графенвельдер чинно шествует перед паланкином, стараясь выглядеть невозмутимым.

– Карл, я слышала, у вас есть адапт. Если это правда, примите мои сердечные поздравления. Уже давно в Кольце не появлялось ничего сравнимого. – Она кокетливо смотрит на Графенвельдера. – А это правда адапт? Мы не склонны верить слухам, но когда все твердят одно и то же…

– Это адапт, – отвечает Графенвельдер так мрачно, словно сказанное Урсулой – окончательный приговор. Впрочем, учитывая нынешний статус Урсулы в Кольце, вполне возможно, что так оно и есть. – Желаете взглянуть?

– Ну разумеется, желаем, – трубит паланкин голосом ее мужа.

Графенвельдер подводит супругов к неосвещенному аквариуму и вручает Урсуле спецназовские очки, полагая, что паланкин оснащен инфравизором. Потом дает гостям поглазеть на смутный движущийся силуэт – это часть представления.

– А он меньше, чем я ожидала, – заключает леди Гудгласс.

– Все они невелики, – объясняет Графенвельдер. – Предназначались для работы в стесненных условиях. Но пусть его внешность вас не обманывает. Он расшвыряет троих мужчин в усиленных скафандрах.

– И вы абсолютно уверены в его подлинности? Проделали весь комплекс необходимых тестов?

– У меня нет ни малейших сомнений. – И Графенвельдер торопливо добавляет: – Если хотите, покажу вам результаты.

– Не нужно, мне достаточно вашего слова. Вы так долго охотились за этим существом – уж конечно, не приобрели бы его без надлежащей проверки.

Графенвельдер позволяет себе микроскопическую насупленность:

– Вот уж не знал, что вам было известно о моем интересе к приобретению адапта.

– Помилуйте, Карл, вы же протянули щупальца во всех мыслимых и немыслимых направлениях. Хотя, конечно, старались действовать скрытно, насколько позволяли обстоятельства. – И она добавляет с фальшивой улыбкой: – Я рада вашему успеху, Карл. Каково это в ощущениях, а? Завершен великий поиск, предмет вожделения в ваших руках. Восхитительно, да?